Spirit
Активный участник
- Присоединился/лась
- 16 Ноябрь 2022
- Сообщения
- 472
Оригинал: https://drive.google.com/file/d/1CBlSOexSOaL90INv0WywO9Cq-gs1GrvG/view
Часть 1 - I. Мой дом
Сегодня мне очень кстати, что судьба распорядилась так, что местом моего рождения стал Браунау-на-Инне. Этот маленький городок находится на границе двух Немецких Государств, воссоединение которых мы, молодые, считаем делом, достойным выполнения всеми доступными нам средствами.
Немецкая Австрия должна будет вернуться на великую Немецкую Родину, но не по экономическим причинам. Нет, нет! Даже если бы воссоединение, если смотреть с этой точки зрения, было делом безразличным, нет, даже если бы оно было действительно вредным, оно все равно должно было бы произойти. Единая кровь должна принадлежать единому Рейху. Немецкий народ не имеет права заниматься колониальной политикой, пока он не в состоянии собрать своих собственных сыновей в единое Государство. У Германии появится моральное право приобретать территории за границей во время нужды ее народа, не раньше, чем границы Рейха охватят каждого отдельного немца и уверенности в способности его прокормить не будет. Тогда плуг станет мечом, и хлеб насущный грядущего мира будет полит слезами войны. Так обернулось, что маленький приграничный городок стал для меня символом великой инициативы.
Разве мы не такие же, как все остальные Немцы? Разве мы не все едины? Эта проблема начала зарождаться в моем детском мозгу. В ответ на мои робкие вопросы я с тайной завистью вынужден был признать тот факт, что все Немцы не настолько удачливы, чтобы быть членами Империи Бисмарка.
Я не хотел становиться чиновником. Ни "разговор", ни "серьезный" аргумент не повлияли на мое неприятие. Я не хотел быть чиновником и отказался им быть. Любые попытки пробудить любовь или стремление к этому призванию, обращенные на пример моего отца, приводили лишь к обратному эффекту. Я ненавидел и скучал от мысли, что мне придется сидеть привязанным к офису, не быть хозяином своего времени, заполняя формы.
Сейчас, когда я анализирую влияние на себя всех этих лет, я вижу два факта, которые выделяются наиболее ярко: (1) я стал Националистом, и (2) я научился вникать и понимать историю в ее истинном смысле.
Старая Австрия была Государством национальностей.
В сравнительно ранней молодости мне представилась возможность принять участие в борьбе за национальность в старой Австрии. Мы собрались у Южной Марки и в школьном обществе и выразили свои чувства васильками и черно-красно-золотыми цветами, и было ликование, и мы пели "Deutschland über Alles", предпочитая австрийскую "Kaiserlied", несмотря на предупреждения и наказания. Таким образом, молодежь получала политическое образование в том возрасте, когда член так называемого национального Государства обычно мало что знает о своей национальности, кроме ее языка.
Уже тогда меня нельзя было причислить к "равнодушным". Вскоре я стал фанатичным Немецким Националистом - однако, это не то же самое, о чем сегодня говорит наша партия.
Это развитие происходило во мне очень быстро, так что к пятнадцати годам я понял разницу между династическим "патриотизмом" и народным "национализмом"; о последнем я знал гораздо больше.
Разве мы, мальчики, уже не знали, что у этого Австрийского Государства нет и не может быть любви к нам, Немцам?
Наши исторические знания о методах Дома Габсбургов подтверждались тем, что мы видели каждый день. На Севере и на Юге яд иноземных рас разъедал тело нашей национальности, и даже Вена заметно становилась все менее и менее Немецким городом. Королевский Дом становился Чешским во всех возможных отношениях; и именно рука богини вечной справедливости и неумолимого возмездия заставила самого смертельного врага германизма в Австрии, эрцгерцога Франциска Фердинанда, пасть под теми самыми пулями, которые он сам помог создать. А ведь именно он был главным покровителем движения, работающего сверху на превращение Австрии в Славянское Государство!
Зародыш будущей мировой войны, да и общего краха, лежал в катастрофической связи молодой Германской Империи с теневым Австрийским Государством.
В ходе этой книги мне придется исчерпывающе рассмотреть эту проблему. Здесь же достаточно сказать, что с ранней юности я был убежден, что уничтожение Австрии является необходимым условием безопасности Германской расы, и, кроме того, что чувство национальности ни в коей мере не тождественно династическому патриотизму, а также что дом Габсбургов был настроен на причинение вреда Германской расе.
Уже тогда я воспринимал выводы из этого осознания: сильная любовь к моему Немецко-Австрийскому дому и глубокая ненависть к Австрийскому Государству.
С выбором профессии пришлось определиться быстрее, чем я ожидал. Бедность и суровая реальность заставили меня быстро принять решение. Небольшие средства моей семьи были почти исчерпаны тяжелой болезнью матери; пенсии, которая досталась мне как сироте, не хватало на жизнь, поэтому я был вынужден как-то зарабатывать на жизнь сам.
С саквояжем, полным одежды и белья, я отправился в Вену, полный решимости. Я надеялся отгородиться от судьбы, как это удалось сделать моему отцу пятьдесят лет назад. Я хотел стать кем-то, но в любом случае не чиновником.
Часть 1 - I. Мой дом
Сегодня мне очень кстати, что судьба распорядилась так, что местом моего рождения стал Браунау-на-Инне. Этот маленький городок находится на границе двух Немецких Государств, воссоединение которых мы, молодые, считаем делом, достойным выполнения всеми доступными нам средствами.
Немецкая Австрия должна будет вернуться на великую Немецкую Родину, но не по экономическим причинам. Нет, нет! Даже если бы воссоединение, если смотреть с этой точки зрения, было делом безразличным, нет, даже если бы оно было действительно вредным, оно все равно должно было бы произойти. Единая кровь должна принадлежать единому Рейху. Немецкий народ не имеет права заниматься колониальной политикой, пока он не в состоянии собрать своих собственных сыновей в единое Государство. У Германии появится моральное право приобретать территории за границей во время нужды ее народа, не раньше, чем границы Рейха охватят каждого отдельного немца и уверенности в способности его прокормить не будет. Тогда плуг станет мечом, и хлеб насущный грядущего мира будет полит слезами войны. Так обернулось, что маленький приграничный городок стал для меня символом великой инициативы.
Разве мы не такие же, как все остальные Немцы? Разве мы не все едины? Эта проблема начала зарождаться в моем детском мозгу. В ответ на мои робкие вопросы я с тайной завистью вынужден был признать тот факт, что все Немцы не настолько удачливы, чтобы быть членами Империи Бисмарка.
Я не хотел становиться чиновником. Ни "разговор", ни "серьезный" аргумент не повлияли на мое неприятие. Я не хотел быть чиновником и отказался им быть. Любые попытки пробудить любовь или стремление к этому призванию, обращенные на пример моего отца, приводили лишь к обратному эффекту. Я ненавидел и скучал от мысли, что мне придется сидеть привязанным к офису, не быть хозяином своего времени, заполняя формы.
Сейчас, когда я анализирую влияние на себя всех этих лет, я вижу два факта, которые выделяются наиболее ярко: (1) я стал Националистом, и (2) я научился вникать и понимать историю в ее истинном смысле.
Старая Австрия была Государством национальностей.
В сравнительно ранней молодости мне представилась возможность принять участие в борьбе за национальность в старой Австрии. Мы собрались у Южной Марки и в школьном обществе и выразили свои чувства васильками и черно-красно-золотыми цветами, и было ликование, и мы пели "Deutschland über Alles", предпочитая австрийскую "Kaiserlied", несмотря на предупреждения и наказания. Таким образом, молодежь получала политическое образование в том возрасте, когда член так называемого национального Государства обычно мало что знает о своей национальности, кроме ее языка.
Уже тогда меня нельзя было причислить к "равнодушным". Вскоре я стал фанатичным Немецким Националистом - однако, это не то же самое, о чем сегодня говорит наша партия.
Это развитие происходило во мне очень быстро, так что к пятнадцати годам я понял разницу между династическим "патриотизмом" и народным "национализмом"; о последнем я знал гораздо больше.
Разве мы, мальчики, уже не знали, что у этого Австрийского Государства нет и не может быть любви к нам, Немцам?
Наши исторические знания о методах Дома Габсбургов подтверждались тем, что мы видели каждый день. На Севере и на Юге яд иноземных рас разъедал тело нашей национальности, и даже Вена заметно становилась все менее и менее Немецким городом. Королевский Дом становился Чешским во всех возможных отношениях; и именно рука богини вечной справедливости и неумолимого возмездия заставила самого смертельного врага германизма в Австрии, эрцгерцога Франциска Фердинанда, пасть под теми самыми пулями, которые он сам помог создать. А ведь именно он был главным покровителем движения, работающего сверху на превращение Австрии в Славянское Государство!
Зародыш будущей мировой войны, да и общего краха, лежал в катастрофической связи молодой Германской Империи с теневым Австрийским Государством.
В ходе этой книги мне придется исчерпывающе рассмотреть эту проблему. Здесь же достаточно сказать, что с ранней юности я был убежден, что уничтожение Австрии является необходимым условием безопасности Германской расы, и, кроме того, что чувство национальности ни в коей мере не тождественно династическому патриотизму, а также что дом Габсбургов был настроен на причинение вреда Германской расе.
Уже тогда я воспринимал выводы из этого осознания: сильная любовь к моему Немецко-Австрийскому дому и глубокая ненависть к Австрийскому Государству.
С выбором профессии пришлось определиться быстрее, чем я ожидал. Бедность и суровая реальность заставили меня быстро принять решение. Небольшие средства моей семьи были почти исчерпаны тяжелой болезнью матери; пенсии, которая досталась мне как сироте, не хватало на жизнь, поэтому я был вынужден как-то зарабатывать на жизнь сам.
С саквояжем, полным одежды и белья, я отправился в Вену, полный решимости. Я надеялся отгородиться от судьбы, как это удалось сделать моему отцу пятьдесят лет назад. Я хотел стать кем-то, но в любом случае не чиновником.