Anonymous
Гость
С помощью распространения политизированной точки зрения на германскую историю многие в средствах массовой информации и академических кругах пытались представить германскую систему заключения в концентрационных лагерях в качестве чего-то вроде предшественника геноцида, как ад на Земле, в котором официальная германская политика состояла в том, чтобы делать жизнь узников жалкой и избивать невинных жертв, мучить, насиловать и убивать их, и всё это просто потому, что у этих жертв были определённые религиозные или политические представления или сексуальная ориентация.
Но правдив ли этот сенсационный взгляд на историю? Нет, цель германских концентрационных лагерей была совсем другой, и она была, возможно, во многих отношениях лучше, чем сегодняшняя американская тюремная система. Германские концентрационные лагеря играли намного более положительную роль в новом и прогрессивном национал-социалистическом государстве Гитлера.
Факты докажут, что находящиеся на государственной службе историки распространяли среди широкой общественности такое представление о жизни в концентрационных лагерях, которое никак нельзя доказать.
Ежедневная жизнь в концентрационном лагере очень отличалась от той картины, которую изображает подавляющее большинство историков.
Француз Поль Рассинье, бывший социалист и критик национал-социалистической Германии, который сам был заключённым в концентрационных лагерях Бухенвальд и Дора, опубликовал в 1948 году книгу Crossing the Line (Le Passage de la Ligne – «Переход линии»). В своём произведении Рассинье утверждал, что германцы сажали в концлагеря врагов национал-социалистического государства Гитлера из благонравных, пусть даже и не позитивных причин. Рассинье утверждал, что концентрационные лагеря были своего рода «жестом сочувствия», так как заключённые были доставлены туда, где они «не вредили бы новому режиму, и где они могли быть защищены от гнева общественности».
По мнению Рассинье, концентрационные лагеря не только защищали асоциальные элементы, но также были запланированы для того, чтобы реабилитировать «заблудших овечек» и «вернуть их к более здоровому понятию германской общности». (1)
Согласно Рассинье, германское правительство помогало тем, кого оно отправляло в концентрационные лагеря, так как они попадали в такое окружение, в котором они могли быть реабилитированы, чтобы стать более полезными членами германской общности.
Категории людей, которых отправляли в концентрационные лагеря, включали тех, кто был осуждён из-за предательских действий, а также коммунистических партийных руководителей и всех, кто агитировал германцев отказываться от военной службы. (2)
Люди, которые властями Третьего Райха рассматривались как асоциальные лица, тоже отправлялись в лагеря. Асоциальными лицами были профессиональные преступники и рецидивисты, т.е. такие люди, которые как минимум трижды были осуждены как минимум на полгода тюрьмы или исправительных работ. К асоциальным лицам относили также в частности нищих, проституток, гомосексуалистов, пьяниц, психопатов и сумасшедших. (3)
«Лиц без определённых занятий» (тунеядцев, не желавших работать) тоже отправляли в концлагеря. Согласно Генриху Гиммлеру, командующему (райхсфюреру) СС, лицами без определённых занятий считались безработные мужчины, в случае с которыми «могло быть официально доказано, что они без достаточных оснований дважды отказывались от предложенной им работы». (4)
Первыми людьми, которые были арестованы и отправлены в концентрационные лагеря, были коммунисты, активно участвовавшие в попытках подорвать строение германского государства. На большинство из этих арестованных коммунистов поступили доносы от их же коллег и соседей, которые были озабочены и взволнованы из-за их деятельности.
В марте и апреле 1933 года германцы сообщили властям о деятельности более чем 10.000 коммунистов в Германии. Ввиду большого числа членов и хорошо организованных действий Коммунистической партии Германии (КПГ) местные тюрьмы были скоро переполнены, и национал-социалистическое правительство в Берлине было вынуждено найти место, где следовало бы разместить этих людей, представлявших явную опасность для будущего Германии как независимой и суверенной нации. Так как тюрьмы были полностью заполнены, местные власти начали использовать пустые универсальные магазины, склады и фабрики, чтобы разместить в них коммунистов. Эти временные учреждения с тех пор стали известны как «дикие концлагеря», так как они были импровизациями, появившимися по причине острой необходимости.
Название «концентрационный лагерь» означает просто местность, в которой были собраны – «сконцентрированы» - опасные элементы. Гитлер однажды сказал, что идея концлагерей пришла ему в голову, когда он изучал Англо-бурскую войну в Южной Африке. (5)
Во время той войны англичане строили лагеря и собирали в них женщин и детей голландского происхождения (буров). За время пребывания в британских концентрационных лагерях более 26.000 человек умерли, преимущественно от голода, так как англичане не принимали меры, чтобы накормить невооружённых и беспомощных женщин, и также не позволяли им покидать лагеря и возвращаться в свои хозяйства. Сегодняшние придворные историки большей частью не замечают этих действий англичан против невооружённых женщин и детей, и вместо этого разбрасываются обвинениями, будто бы германские концентрационные лагеря были «лагерями смерти», единственной целью которых являлось убийство безоружных гражданских лиц. Однако это было вовсе не так.
Первый официальный концентрационный лагерь в Германии был устроен 22 марта 1933 года примерно в двенадцати милях [19,2 км] от Мюнхена в Дахау на бывшем пороховом заводе. Вопреки тому, во что нас хочет заставить поверить пропаганда союзников, германцы не стыдились этого лагеря и не скрывали его существование. На самом деле за два дня до запланированного прибытия первых узников Генрих Гиммлер провёл пресс-конференцию, чтобы сообщить об открытии лагеря. Об уведомлении Гиммлера сообщалось в германских газетах,(6) и лагерь открылся с прибытием двухсот коммунистов. Но лагерь был построен для пяти тысяч человек и предназначался преимущественно для того, чтобы устрашать тех, кто хотел бы и в будущем продолжать заниматься коммунистической подрывной деятельностью.
Гиммлер пообещал, что не будет ждать с арестом уголовных преступников пока те совершат свои преступления, и для защиты населения пообещал, что профессиональные уголовные преступники, которые были уже неоднократно осуждены, будут преследоваться куда более сурово, чем раньше, и будут изолированы от германцев в концентрационных лагерях. Гиммлер также добавил, что его лагеря будут примером чистоты, порядка и обучения. С помощью этого обучения Гиммлер надеялся перевоспитать мелких и случайных уголовных преступников, а также и коммунистов. Гиммлер приказал применять строгие дисциплинарные меры, но обращение с узниками должно было быть справедливым, и их следовало обучать различным профессиям с помощью труда и тренировки. Девизом в концентрационных лагерях было: «Есть один путь к свободе. Его вехи: послушание, усердие, честность, порядок, чистота, умеренность, правдивость, жертвенность и любовь к отечеству». (7)
В социалистической «модели» Советского Союза германские коммунисты находили то, что они искали: либерализм, урбанизацию и модернизм – и всё это отвергало весь традиционный Арийский германский образ жизни. По этой причине германские коммунисты увидели в назначении Гитлера на пост канцлера президентом Германии Паулем фон Гинденбургом повод к восстанию. Целью такого восстания было создание германского советского государства, которое должно было строго следовать примеру Советского Союза и получать приказы от Коминтерна из Москвы. Но Гитлер разглядел угрозу, которую представляли коммунисты для германского общества, и после поджога Райхстага, устроенного коммунистом, он быстро отреагировал, взяв их под арест. Тогда-то Гитлер и принял решение строить первые концентрационные лагеря.
Однако, вместо того, чтобы мстить коммунистам или несправедливо и противоправно поступать с ними, лагерь в Дахау был построен c целью изменить их и сделать их гражданами, которыми могли бы гордиться германцы – гражданами, которые, в общем, вернулись бы в германское общество, чтобы далее жить в нём как мирные и приличные мужчины и женщины. Германская система концентрационных лагерей была задумана как учреждение, направленное не на наказание, а на переделку и перевоспитание врагов нового германского государства.
Корреспондент американской газеты «New York Times» вскоре после открытия лагеря в Дахау получил разрешение посетить этот лагерь, и у него сложилось впечатление, что комендант лагеря Теодор Айке и люди под его началом всерьёз принимали своё задание перевоспитывать заключённых. «Они честно и серьёзно верили, что их задание было педагогическим, а не наказывающим.... Дезориентированные не-нацисты, которые ещё не пришли к истинной вере, вызывали у них искреннее сожаление». (8) Дело было не только в том, что узники ещё не нашли веру в руководство Адольфа Гитлера как вождя, но они также принимали участие или поддерживали подрывные действия, которые были направлены на уничтожение государства.
Один составленный в 1934 году и распространённый в органах Гестапо внутренний документ констатировал, что национал-социалистическая Германия не пришла к своему завершению, пока её противники не научились поддерживать её и идентифицировать себя с целями германской общности вообще. Автор документа подчёркивал воспитательную ценность и идеологические наставления, которые лагеря должны были внушать узникам, и предлагал, чтобы заключённые наполнялись такими знаниями, которые после освобождения делали бы из них полноценных членов германского общества. (9) Спустя совсем короткое время другой документ Гестапо предостерегал все государственные органы власти, чтобы те не докучали освобождённым заключённым, не цеплялись к ним зря, так как это могло бы затруднить их полную реабилитацию и помешать их возвращению в германскую общность. (10)
Сами германцы часто называли эти лагеря «воспитательными лагерями». Летом 1942 года, через три года после начала Второй мировой войны, Гиммлер всё ещё подчеркивал взгляд на лагеря как на средство перевоспитания, когда писал одно письмо Освальду Полю. (11) Способ выражения, который он использовал в этом письме, был также использован как часть официальных указаний охранникам лагерей. Гиммлер инструктировал каждого охранника давать заключённым личный пример своим поведением, чтобы наполнить их уважением к национал-социалистическому государству и научить их тому, как прилично себя вести. (12) Это перевоспитание в лагерях, в общем, должно было подчеркивать такие традиционные Арийские добродетели, как упорный труд, строгая дисциплина, вера в закон и порядок, поддержка полноценной семьи и уважение к традиционной германской общности и национал-социалистическому движению.
За годы из лагерей были освобождены десятки тысяч заключённых, после того, как они показали, что они решились исправиться. Во многих случаях коменданты лагерей установили, что заключённые отказались от своих былых привычек и решили стать верными членами германского общества. Ещё в октябре 1944 года из лагерей отпускали заключённых, и многие из них были коммунистами, отказавшимися от своих прежних представлений. (13)
Среди людей, которые поступали в концентрационные лагеря, многие были отправлены туда судебными приговорами на определённое время. Другие были арестованы из-за опасности, которую они представляли для германского общества. Некоторые заключённые, которые были осуждены в веймарские времена, были после освобождения из тюрьмы переведены в концентрационные лагеря. Так как некоторые из этих заключённых были убийцами, насильниками и педофилами, национал-социалистическое государство не хотело позволить им вернуться в германское общество, пока власти не были уверены, что эти заключённые отказались от своих старых привычек. Вопреки современному политическому мифу германские газеты часто печатали репортажи и статьи о концентрационных лагерях и часто сообщали об аресте и заключении опасных личностей.
Многие из этих лагерей были доступны для инспекций иностранных дипломатов и даже германских гражданских лиц. Часто любопытные люди путешествовали к лагерям, там их встречали приветливые охранники, и в их сопровождении эти посетители могли в частном порядке совершить экскурсию по лагерю. Десятки тысяч заключённых, которые были освобождены, вероятно, рассказывали своим родственникам, друзьям и соседям о ситуации, царившей в лагерях. За многие годы судьи, адвокаты, священники, социальные работники и ремесленники неоднократно получали возможность посетить лагеря для своих дел. Торговцы часто посещали лагеря, чтобы пополнять там запасы, и местные жители часто получали работу в лагерях. Если бы положение в лагерях было жалким, то германское общество узнало бы об этом и было бы возмущено. Германцы были — и всё еще остаются — порядочным народом, единственным преступлением которого при создании лагерей было то, что они продемонстрировали мягкость по отношению к людям, желавшим нанести им вред.
В книге, написанной об управлении лагерем в Ораниенбурге, Вернер Шафер утверждал, что некоторые граждане местных общин просили о разрешении отправить некоторых своих непослушных детей в лагеря, чтобы научить их там самодисциплине. Шафер также говорил, что было несколько заключённых, которые, когда им было предложено освобождение, отказывались выходить на свободу, так как они не могли вспомнить, когда они в последний раз работали после начала мирового экономического кризиса. (14) Шафер составил список о питании, которое получали заключённые, и рассчитал, насколько они прибавили в весе за время своего пребывания в лагере. У граждан национал-социалистической Германии были хорошие причины поддерживать чиновников, которые управляли лагерями.
Вид заключения в концентрационных лагерях лучше всего можно понять с помощью одного документа, подписанного Гиммлером, в котором объяснялись принципы заключения в концентрационный лагерь. Документ этот не был предназначен для общественности и носил гриф «секретно», прежде чем 27 мая 1942 года, он был отправлен руководящим офицерам Гестапо. В нём говорится:
«Недавно различные чиновники в партии и правительстве начали подавать полиции жалобы на граждан или отправляли их в концентрационные лагеря, чтобы придать больший вес различным приказам и распоряжениям. Так, например, один чиновник пригрозил некоему гражданину, что отправит его в лагерь для «полицейского допроса», если тот в течение пяти дней не представит определённый формуляр, как было ему предписано одним из чиновников. Я очень серьёзно прошу дать участникам этого дела строгое указание немедленно прекратить подобную практику, и если это не произойдёт, то я сам публично объявлю, что граждане при этих обстоятельствах не подлежат полицейскому допросу или заключению в концентрационном лагере. Самое тяжелое наказание теряет свою ценность устрашения, если им грозят при каждом случае, или если создаётся впечатление, что любой чиновник в любом учреждении имеет право назначать такое наказание.
Заключение в концентрационном лагере, означающее разлуку с семьёй, изоляцию от внешнего мира и тяжёлую работу, которая назначается заключённому — это самая тяжёлая форма наказания. Назначать такое наказание имеет право исключительно тайная полиция согласно своим точным инструкциям, которые определяют вид заключения и его срок. В этом вопросе я оставил за собой большую часть полномочий и исключительную свободу распоряжения. В большинстве своём германцы уникально порядочные люди. Подавляющее большинство германцев выполняют распоряжения властей добровольно, по собственной свободной воле и желанию. Тем не менее, распоряжения, которые связаны с угрозами, воспринимаются с неуважением, и люди следуют таким приказам только недобровольно и без желания, не говоря уже о том, что множество угроз такого рода создают ошибочное впечатление как внутри страны, так и за границей.» (15)
Этот документ не только освещает тот факт, что система концентрационных лагерей не была создана для мести или для того, чтобы терроризировать гражданское население, но он также показывает, что руководители государства заботились о заключённых. Гиммлер понимал, что заключение означает изоляцию и разлуку с близкими людьми, и был полон решимости разъяснить германцам, что люди, которые содержались в лагерях, представляли собой крайние случаи. Но ещё более важно, как можно это увидеть задним числом, что этот документ позволяет нам также понять, откуда происходила часть пропаганды союзников. Мелкие подчинённые чиновники испытывали соблазн прибавить к своим распоряжениям ещё и угрозы, чтобы создать впечатление, будто бы они были могущественнее, чем они были на самом деле. Действия таких подчинённых чиновников позволяли союзникам в своей пропаганде утверждать, что концлагеря существовали для того, чтобы терроризировать гражданское население и принуждать его покоряться государству, которое решало только свои собственные, эгоистические задачи. Гиммлер как раз и опасался того, что могло бы произойти так, что концентрационные лагеря станут рассматриваться как учреждения для осуществления наказаний, а не как центры перевоспитания, которыми они были в действительности.
Чтобы удовлетворять потребности перевоспитания, персонал лагеря был разделён на разные отделы, которые занимались такими делами как управление, персонал, связь, почта, техническое оснащение, приготовление пищи, снабжение, здравоохранение и гигиена и так далее. Коменданта лагеря поддерживали его заместитель, адъютант, обер-фельдфебель, врач, офицер пожарной команды и другие. Коменданты лично отвечали за перевоспитание тех заключённых, которые не рассматривались как «безнадёжные случаи». Так как лагеря часто были открыты для общественных инспекций, от комендантов также ожидалось, что они обладают определённой степенью политической чувствительности. С 1942 года коменданты отвечали также за работу врача лагеря и медицинский персонал.
Коменданты лагеря были полностью ответственны почти за всё, что происходило в лагерях, за исключением работы политического отдела. Политический отдел работал в лагерях как филиал Гестапо, и возглавлял его офицер тайной полиции в штатском. Этот отдел занимался приёмом и регистрацией заключённых, а также отвечал за их освобождение. Он —
- вёл досье на каждого заключённого, включая личные подробности каждого заключённого, его фотографию и отпечатки пальцев;
- отвечал за регистрацию случаев смерти и передавал эту информацию соответствующим властям;
- переписывался с родственниками заключённого в случаях, если была необходимость заниматься опекой несовершеннолетних детей, правами на страховку и т.д.;
- имел полномочия предписывать особенные условия ареста;
- отвечал за все допросы, которые происходили в лагере;
- контролировал осведомителей, цензуру, принимал меры предосторожности и занимался предотвращением бунтов.
Не у всех членов лагерного персонала был непосредственный и ежедневный контакт с узниками. Заключённые содержались на особенных огороженных территориях, и за ними там надзирал специально откомандированный начальник со своим штабом. Некоторые сотрудники штаба отвечали за перекличку, другие — аза распределение работ. Одни конвоировали заключённых, когда те шли на работу за пределами лагеря, в то время как другие отвечали за каждую группу бараков, которая, в свою очередь, называлась блоком. Личный заместитель коменданта лагеря обычно следил за отделением заключённых лагеря.
Коменданту лагеря также было поручено предотвращать жестокость против заключённых. Одна учебная брошюра для охраны лагеря задавала следующий вопрос: «Что запрещено охраннику лагеря при любых обстоятельствах? Ответ: при любых обстоятельствах запрещено бить заключённых по собственной инициативе за рамками общих условий дисциплинарных предписаний».
В 1935 году Райнхард Хайдрих написал охранникам лагеря распоряжение, в котором говорилось, что «допрашивающему не подобает оскорблять заключённого, унижать его или вести себя грубо и обращаться с ним жестоко или мучить, если для этого нет никакой необходимости». Хайдрих далее предостерегал персонал лагеря, что если они будут бить заключённых, то они предстанут перед военным трибуналом. (16) Айке в 1937 году писал, что «охранникам следовало дать указания остерегаться истязания заключённых... Даже если охранник всего лишь дал заключённому пощёчину, эта пощёчина рассматривается как акт жестокости, и охранник подлежит наказанию». (17)
На самом деле СС наказывали своих собственных членов за их поведение во время службы в концентрационных лагерях. Два лагерных коменданта, Адам Грюнвальд и Карл Хмелевский, были преданы суду и признаны виновными за смерть заключённых вследствие жестокости в управляемых ими лагерях. За время существования Третьего Райха СС предали суду более 700 членов своего персонала. Это было потому, что СС и национал-социалистическое государство всегда и в первую очередь рассматривали концентрационные лагеря как лагеря для перевоспитания.
Это верно, что люди, которые рассматривались как безнадёжные случаи, как например, преступники-рецидивисты, были отправлены в лагеря, но большинство заключённых всегда могли заслужить своё освобождение, если они приспосабливались к традиционному арийскому германскому поведению. К несчастью, многие лагерные охранники не могли делать различие между уголовником-рецидивистом и человеком, который мог исправиться. Эта проблема преследовала администрацию лагерей на протяжении всей истории Третьего Райха.
Освальд Поль жаловался:
«Как результат моего личного занятия этим делом и неоднократными незаконными действиями, которые недавно были обнаружены, я узнал, что из лагерных охранников многие только очень приблизительно знакомы с обязательствами, возложенными на них». (18)
Но историки должны принимать во внимание то обстоятельство, что в лагерях служили десятки тысяч человек. Если семьсот из них совершили преступления и были за это наказаны, то это подчеркивает тот факт, что другие десятки тысяч германцев, которые служили в лагерях, всерьёз принимали свою ответственность. Большинство лагерных охранников понимали, что их личное поведение поощряло узников к тому, чтобы они стали честными и гордыми гражданами Германии. В брошюре СС говорится: «Заключённый должен знать, что охранник представляет философию, которая превосходит философию самого заключённого, безупречное политическое состояние и более высокий моральный уровень, и заключённый должен принимать это как личный пример и часть его усилий, чтобы измениться самому, так, чтобы он снова стал верным гражданином своей общности». (19)
В апреле 1939 года Адольф Гитлер отмечал свой пятидесятый день рождения. Чтобы отпраздновать этот повод, было запланировано амнистировать несколько тысяч заключённых в лагерях. Указания, определявшие, кого из заключённых освободить, а кого нет, показывают различные группы заключённых, а также великодушие Гитлера и его добрую волю. Целью амнистии было освободить заключённых, которые были отправлены в лагеря в 1933 году — шесть лет назад.
Было решено, по меньшей мере, принять во внимание лиц, повторно нарушивших закон, которые в 1933-1934 годах были осуждены на короткий срок заключения и провели как минимум один год в лагерях. Также среди тех, кого могли амнистировать, были политические преступники и преступники из привилегированных слоев общества, которые были осуждены за незначительные преступления и отсидели не меньше шести месяцев; заключённые от 60 лет или старше, включая Свидетелей Иеговы, вера которых не позволяла им приносить присягу на верность германскому государству; первые гомосексуалисты, которые не были осуждены из-за сексуальных отношений с несовершеннолетними; а также заключённые, которые в прошлом были членами национал-социалистической партии. (20)
Затем в 1941 году лагеря были разделены на четыре группы, в соответствии со строгостью дисциплины и условиями заключения для узников. Условия заключения были облегчены для тех заключённых, которые находились в лагерях из-за незначительных правонарушений и рассматривались СС как люди, которых, возможно, можно будет перевоспитать.
В 1938 году рабочий день в лагерях был определён официально. В рабочие дни заключённые работали с 7:30 до 12:00 и с 12:30 до 17:00; в целом девять часов в день. По субботам работали с 7:30 до 12:00; в целом четыре с половиной часа. Не только вторая половина дня в субботу была свободной от работы, но и заключённые-христиане имели в своём распоряжении всё воскресенье, чтобы посещать свои собственные богослужения внутри лагеря и поразмыслить о причинах своего заключения. (21)
Внутри лагерей бараки разделялись по половому принципу, но во многих случаях заключённым разрешали сочетаться браком, даже с другими заключёнными. Регистрацией брака в таких случаях занимались офицеры СС. (22)
Наследники заключённого, который умирал в лагере, имели право на получение страховой суммы за его страхование жизни. Так как страхования жизни переставали действовать, если не оплачивались страховые взносы, а заключённые находились взаперти и не получали сколько-нибудь значительные доходы, то в СС нашли решение, которое не хотят признавать придворные историки. СС создали свой собственный фонд, чтобы уплачивать страховые взносы заключённых до дня их смерти. (23) Таким образом, члены семей заключённых не несли излишних расходов, если их родственник умирал, находясь в заключении.
В 1936 году впервые был поднят вопрос, кто должен был обеспечивать детей, если оба родителя были заключёнными в концентрационных лагерях. Вместо того, чтобы отнимать детей у родителей, как происходит сегодня в таких странах как Соединенные Штаты и Великобритания, национал-социалистические власти в Германии решили, что для детей было бы лучше, если бы родителей по очереди освобождали на месяц, чтобы как минимум один родитель мог позаботиться о потребностях детей. Это попеременное освобождение продолжалось, пока один из родителей не был совсем освобождён. (24)
Естественно, эта программа представляла небольшую потенциальную угрозу безопасности для Германии, но, по-видимому, Гитлер больше стремился к благу германских детей, чем к чему-то другому.
Хотя военная пропаганда союзников представляет германские концентрационные лагеря в самом мрачном виде, с ритуальными убийствами, изнасилованиями, насильственными оскорблениями и другими преступлениями, это представление просто не подтверждается фактами того времени.
Усилия национал-социалистов реабилитировать и перевоспитывать заключённых уголовных преступников и коммунистов свидетельствуют об их преданности, верности долгу и твёрдой вере в свои убеждения – о том, что при сравнении явно отсутствует у тюремных администраций в Соединённых Штатах и Великобритании. Тех германцев, те десятки тысяч патриотических граждан, которые служили в лагерях в качестве врачей, санитаров, поваров, служащих, бухгалтеров и охранников, власти союзников в послевоенной Германии очерняли самым подлым образом и жестоко их преследовали.
Автор Стивен Рэйпер.
Источники:
(1) См. Пьер Хофштеттер (Pierre Hofstetter), предисловие к книге Поля Рассинье: Paul Rassinier, Debunking the Genocide Myth: A Study of the Nazi Concentration Camps and the Alleged Extermination of European Jewry (Torrance, California, 1978), стр. x.
(2) Heinz Hoehne, The Order of the Death's Head (New York, 1966), стр. 225.
(3) Там же, стр. 226.
(4) Там же, цитируется на стр. 226.
(5) Max Domarus, Hitler Reden, v. 3 (Wiesbaden: R. Loweit, 1973), стр. 58.
(6) Becker, Hitlers Machtergreifung, стр. 149-50.
(7) Там же, Frs. 2494-5.
(8) "Nazi Prison Camps to be Permanent," The New York Times, 27. Juli 1933, стр. 7.
(9) BAKO R 58/264 fol. 1309 u. 198a.
(10) Там же.
(11) BAKO NS 19 320, 29. Mai 1942.
(12) BAKO NS 3 426, 27. Juli 1943.
(13) BAKO NS 3 Bd. 401.
(14) Schafer, Konzentrationslager Oranienburg, стр. 247.
(15) BAKO R 58 1027 fol. 1-291.
(16) BAKO R 58 264 fol. 309 u. 198a RSHA, 8. Januar 1935.
(17) TV Befehlsblätter 1937, no. 5, стр. 12, TV file, Berlin Document Center.
(18) BAKO NS 3 442, 7. November 1944.
(19) Aufgaben und Pflichten der Wachposten, 27. Juli 1943, BAKO NS 3 426.
(20) BAKO R 58/1027 fold. 1-291.
(21) Natzweiler Routine Orders, 25. Februar 1943, American Historical Association, Captured German Documents, Microfiled at the Berlin Document Center, 7. 75 R. 216 2/755081.
(22) BAKO NS 3 Bd. 426, Mai 1943.
(23) Weiterversicherung von Häftlingen, BAKO NS 3 405.
(24) BAKO R 58 246 fol. 1 309 u. 198a. (RSHA), 21. April 1936.
Но правдив ли этот сенсационный взгляд на историю? Нет, цель германских концентрационных лагерей была совсем другой, и она была, возможно, во многих отношениях лучше, чем сегодняшняя американская тюремная система. Германские концентрационные лагеря играли намного более положительную роль в новом и прогрессивном национал-социалистическом государстве Гитлера.
Факты докажут, что находящиеся на государственной службе историки распространяли среди широкой общественности такое представление о жизни в концентрационных лагерях, которое никак нельзя доказать.
Ежедневная жизнь в концентрационном лагере очень отличалась от той картины, которую изображает подавляющее большинство историков.
Француз Поль Рассинье, бывший социалист и критик национал-социалистической Германии, который сам был заключённым в концентрационных лагерях Бухенвальд и Дора, опубликовал в 1948 году книгу Crossing the Line (Le Passage de la Ligne – «Переход линии»). В своём произведении Рассинье утверждал, что германцы сажали в концлагеря врагов национал-социалистического государства Гитлера из благонравных, пусть даже и не позитивных причин. Рассинье утверждал, что концентрационные лагеря были своего рода «жестом сочувствия», так как заключённые были доставлены туда, где они «не вредили бы новому режиму, и где они могли быть защищены от гнева общественности».
По мнению Рассинье, концентрационные лагеря не только защищали асоциальные элементы, но также были запланированы для того, чтобы реабилитировать «заблудших овечек» и «вернуть их к более здоровому понятию германской общности». (1)
Согласно Рассинье, германское правительство помогало тем, кого оно отправляло в концентрационные лагеря, так как они попадали в такое окружение, в котором они могли быть реабилитированы, чтобы стать более полезными членами германской общности.
Категории людей, которых отправляли в концентрационные лагеря, включали тех, кто был осуждён из-за предательских действий, а также коммунистических партийных руководителей и всех, кто агитировал германцев отказываться от военной службы. (2)
Люди, которые властями Третьего Райха рассматривались как асоциальные лица, тоже отправлялись в лагеря. Асоциальными лицами были профессиональные преступники и рецидивисты, т.е. такие люди, которые как минимум трижды были осуждены как минимум на полгода тюрьмы или исправительных работ. К асоциальным лицам относили также в частности нищих, проституток, гомосексуалистов, пьяниц, психопатов и сумасшедших. (3)
«Лиц без определённых занятий» (тунеядцев, не желавших работать) тоже отправляли в концлагеря. Согласно Генриху Гиммлеру, командующему (райхсфюреру) СС, лицами без определённых занятий считались безработные мужчины, в случае с которыми «могло быть официально доказано, что они без достаточных оснований дважды отказывались от предложенной им работы». (4)
Первыми людьми, которые были арестованы и отправлены в концентрационные лагеря, были коммунисты, активно участвовавшие в попытках подорвать строение германского государства. На большинство из этих арестованных коммунистов поступили доносы от их же коллег и соседей, которые были озабочены и взволнованы из-за их деятельности.
В марте и апреле 1933 года германцы сообщили властям о деятельности более чем 10.000 коммунистов в Германии. Ввиду большого числа членов и хорошо организованных действий Коммунистической партии Германии (КПГ) местные тюрьмы были скоро переполнены, и национал-социалистическое правительство в Берлине было вынуждено найти место, где следовало бы разместить этих людей, представлявших явную опасность для будущего Германии как независимой и суверенной нации. Так как тюрьмы были полностью заполнены, местные власти начали использовать пустые универсальные магазины, склады и фабрики, чтобы разместить в них коммунистов. Эти временные учреждения с тех пор стали известны как «дикие концлагеря», так как они были импровизациями, появившимися по причине острой необходимости.
Название «концентрационный лагерь» означает просто местность, в которой были собраны – «сконцентрированы» - опасные элементы. Гитлер однажды сказал, что идея концлагерей пришла ему в голову, когда он изучал Англо-бурскую войну в Южной Африке. (5)
Во время той войны англичане строили лагеря и собирали в них женщин и детей голландского происхождения (буров). За время пребывания в британских концентрационных лагерях более 26.000 человек умерли, преимущественно от голода, так как англичане не принимали меры, чтобы накормить невооружённых и беспомощных женщин, и также не позволяли им покидать лагеря и возвращаться в свои хозяйства. Сегодняшние придворные историки большей частью не замечают этих действий англичан против невооружённых женщин и детей, и вместо этого разбрасываются обвинениями, будто бы германские концентрационные лагеря были «лагерями смерти», единственной целью которых являлось убийство безоружных гражданских лиц. Однако это было вовсе не так.
Первый официальный концентрационный лагерь в Германии был устроен 22 марта 1933 года примерно в двенадцати милях [19,2 км] от Мюнхена в Дахау на бывшем пороховом заводе. Вопреки тому, во что нас хочет заставить поверить пропаганда союзников, германцы не стыдились этого лагеря и не скрывали его существование. На самом деле за два дня до запланированного прибытия первых узников Генрих Гиммлер провёл пресс-конференцию, чтобы сообщить об открытии лагеря. Об уведомлении Гиммлера сообщалось в германских газетах,(6) и лагерь открылся с прибытием двухсот коммунистов. Но лагерь был построен для пяти тысяч человек и предназначался преимущественно для того, чтобы устрашать тех, кто хотел бы и в будущем продолжать заниматься коммунистической подрывной деятельностью.
Гиммлер пообещал, что не будет ждать с арестом уголовных преступников пока те совершат свои преступления, и для защиты населения пообещал, что профессиональные уголовные преступники, которые были уже неоднократно осуждены, будут преследоваться куда более сурово, чем раньше, и будут изолированы от германцев в концентрационных лагерях. Гиммлер также добавил, что его лагеря будут примером чистоты, порядка и обучения. С помощью этого обучения Гиммлер надеялся перевоспитать мелких и случайных уголовных преступников, а также и коммунистов. Гиммлер приказал применять строгие дисциплинарные меры, но обращение с узниками должно было быть справедливым, и их следовало обучать различным профессиям с помощью труда и тренировки. Девизом в концентрационных лагерях было: «Есть один путь к свободе. Его вехи: послушание, усердие, честность, порядок, чистота, умеренность, правдивость, жертвенность и любовь к отечеству». (7)
В социалистической «модели» Советского Союза германские коммунисты находили то, что они искали: либерализм, урбанизацию и модернизм – и всё это отвергало весь традиционный Арийский германский образ жизни. По этой причине германские коммунисты увидели в назначении Гитлера на пост канцлера президентом Германии Паулем фон Гинденбургом повод к восстанию. Целью такого восстания было создание германского советского государства, которое должно было строго следовать примеру Советского Союза и получать приказы от Коминтерна из Москвы. Но Гитлер разглядел угрозу, которую представляли коммунисты для германского общества, и после поджога Райхстага, устроенного коммунистом, он быстро отреагировал, взяв их под арест. Тогда-то Гитлер и принял решение строить первые концентрационные лагеря.
Однако, вместо того, чтобы мстить коммунистам или несправедливо и противоправно поступать с ними, лагерь в Дахау был построен c целью изменить их и сделать их гражданами, которыми могли бы гордиться германцы – гражданами, которые, в общем, вернулись бы в германское общество, чтобы далее жить в нём как мирные и приличные мужчины и женщины. Германская система концентрационных лагерей была задумана как учреждение, направленное не на наказание, а на переделку и перевоспитание врагов нового германского государства.
Корреспондент американской газеты «New York Times» вскоре после открытия лагеря в Дахау получил разрешение посетить этот лагерь, и у него сложилось впечатление, что комендант лагеря Теодор Айке и люди под его началом всерьёз принимали своё задание перевоспитывать заключённых. «Они честно и серьёзно верили, что их задание было педагогическим, а не наказывающим.... Дезориентированные не-нацисты, которые ещё не пришли к истинной вере, вызывали у них искреннее сожаление». (8) Дело было не только в том, что узники ещё не нашли веру в руководство Адольфа Гитлера как вождя, но они также принимали участие или поддерживали подрывные действия, которые были направлены на уничтожение государства.
Один составленный в 1934 году и распространённый в органах Гестапо внутренний документ констатировал, что национал-социалистическая Германия не пришла к своему завершению, пока её противники не научились поддерживать её и идентифицировать себя с целями германской общности вообще. Автор документа подчёркивал воспитательную ценность и идеологические наставления, которые лагеря должны были внушать узникам, и предлагал, чтобы заключённые наполнялись такими знаниями, которые после освобождения делали бы из них полноценных членов германского общества. (9) Спустя совсем короткое время другой документ Гестапо предостерегал все государственные органы власти, чтобы те не докучали освобождённым заключённым, не цеплялись к ним зря, так как это могло бы затруднить их полную реабилитацию и помешать их возвращению в германскую общность. (10)
Сами германцы часто называли эти лагеря «воспитательными лагерями». Летом 1942 года, через три года после начала Второй мировой войны, Гиммлер всё ещё подчеркивал взгляд на лагеря как на средство перевоспитания, когда писал одно письмо Освальду Полю. (11) Способ выражения, который он использовал в этом письме, был также использован как часть официальных указаний охранникам лагерей. Гиммлер инструктировал каждого охранника давать заключённым личный пример своим поведением, чтобы наполнить их уважением к национал-социалистическому государству и научить их тому, как прилично себя вести. (12) Это перевоспитание в лагерях, в общем, должно было подчеркивать такие традиционные Арийские добродетели, как упорный труд, строгая дисциплина, вера в закон и порядок, поддержка полноценной семьи и уважение к традиционной германской общности и национал-социалистическому движению.
За годы из лагерей были освобождены десятки тысяч заключённых, после того, как они показали, что они решились исправиться. Во многих случаях коменданты лагерей установили, что заключённые отказались от своих былых привычек и решили стать верными членами германского общества. Ещё в октябре 1944 года из лагерей отпускали заключённых, и многие из них были коммунистами, отказавшимися от своих прежних представлений. (13)
Среди людей, которые поступали в концентрационные лагеря, многие были отправлены туда судебными приговорами на определённое время. Другие были арестованы из-за опасности, которую они представляли для германского общества. Некоторые заключённые, которые были осуждены в веймарские времена, были после освобождения из тюрьмы переведены в концентрационные лагеря. Так как некоторые из этих заключённых были убийцами, насильниками и педофилами, национал-социалистическое государство не хотело позволить им вернуться в германское общество, пока власти не были уверены, что эти заключённые отказались от своих старых привычек. Вопреки современному политическому мифу германские газеты часто печатали репортажи и статьи о концентрационных лагерях и часто сообщали об аресте и заключении опасных личностей.
Многие из этих лагерей были доступны для инспекций иностранных дипломатов и даже германских гражданских лиц. Часто любопытные люди путешествовали к лагерям, там их встречали приветливые охранники, и в их сопровождении эти посетители могли в частном порядке совершить экскурсию по лагерю. Десятки тысяч заключённых, которые были освобождены, вероятно, рассказывали своим родственникам, друзьям и соседям о ситуации, царившей в лагерях. За многие годы судьи, адвокаты, священники, социальные работники и ремесленники неоднократно получали возможность посетить лагеря для своих дел. Торговцы часто посещали лагеря, чтобы пополнять там запасы, и местные жители часто получали работу в лагерях. Если бы положение в лагерях было жалким, то германское общество узнало бы об этом и было бы возмущено. Германцы были — и всё еще остаются — порядочным народом, единственным преступлением которого при создании лагерей было то, что они продемонстрировали мягкость по отношению к людям, желавшим нанести им вред.
В книге, написанной об управлении лагерем в Ораниенбурге, Вернер Шафер утверждал, что некоторые граждане местных общин просили о разрешении отправить некоторых своих непослушных детей в лагеря, чтобы научить их там самодисциплине. Шафер также говорил, что было несколько заключённых, которые, когда им было предложено освобождение, отказывались выходить на свободу, так как они не могли вспомнить, когда они в последний раз работали после начала мирового экономического кризиса. (14) Шафер составил список о питании, которое получали заключённые, и рассчитал, насколько они прибавили в весе за время своего пребывания в лагере. У граждан национал-социалистической Германии были хорошие причины поддерживать чиновников, которые управляли лагерями.
Вид заключения в концентрационных лагерях лучше всего можно понять с помощью одного документа, подписанного Гиммлером, в котором объяснялись принципы заключения в концентрационный лагерь. Документ этот не был предназначен для общественности и носил гриф «секретно», прежде чем 27 мая 1942 года, он был отправлен руководящим офицерам Гестапо. В нём говорится:
«Недавно различные чиновники в партии и правительстве начали подавать полиции жалобы на граждан или отправляли их в концентрационные лагеря, чтобы придать больший вес различным приказам и распоряжениям. Так, например, один чиновник пригрозил некоему гражданину, что отправит его в лагерь для «полицейского допроса», если тот в течение пяти дней не представит определённый формуляр, как было ему предписано одним из чиновников. Я очень серьёзно прошу дать участникам этого дела строгое указание немедленно прекратить подобную практику, и если это не произойдёт, то я сам публично объявлю, что граждане при этих обстоятельствах не подлежат полицейскому допросу или заключению в концентрационном лагере. Самое тяжелое наказание теряет свою ценность устрашения, если им грозят при каждом случае, или если создаётся впечатление, что любой чиновник в любом учреждении имеет право назначать такое наказание.
Заключение в концентрационном лагере, означающее разлуку с семьёй, изоляцию от внешнего мира и тяжёлую работу, которая назначается заключённому — это самая тяжёлая форма наказания. Назначать такое наказание имеет право исключительно тайная полиция согласно своим точным инструкциям, которые определяют вид заключения и его срок. В этом вопросе я оставил за собой большую часть полномочий и исключительную свободу распоряжения. В большинстве своём германцы уникально порядочные люди. Подавляющее большинство германцев выполняют распоряжения властей добровольно, по собственной свободной воле и желанию. Тем не менее, распоряжения, которые связаны с угрозами, воспринимаются с неуважением, и люди следуют таким приказам только недобровольно и без желания, не говоря уже о том, что множество угроз такого рода создают ошибочное впечатление как внутри страны, так и за границей.» (15)
Этот документ не только освещает тот факт, что система концентрационных лагерей не была создана для мести или для того, чтобы терроризировать гражданское население, но он также показывает, что руководители государства заботились о заключённых. Гиммлер понимал, что заключение означает изоляцию и разлуку с близкими людьми, и был полон решимости разъяснить германцам, что люди, которые содержались в лагерях, представляли собой крайние случаи. Но ещё более важно, как можно это увидеть задним числом, что этот документ позволяет нам также понять, откуда происходила часть пропаганды союзников. Мелкие подчинённые чиновники испытывали соблазн прибавить к своим распоряжениям ещё и угрозы, чтобы создать впечатление, будто бы они были могущественнее, чем они были на самом деле. Действия таких подчинённых чиновников позволяли союзникам в своей пропаганде утверждать, что концлагеря существовали для того, чтобы терроризировать гражданское население и принуждать его покоряться государству, которое решало только свои собственные, эгоистические задачи. Гиммлер как раз и опасался того, что могло бы произойти так, что концентрационные лагеря станут рассматриваться как учреждения для осуществления наказаний, а не как центры перевоспитания, которыми они были в действительности.
Чтобы удовлетворять потребности перевоспитания, персонал лагеря был разделён на разные отделы, которые занимались такими делами как управление, персонал, связь, почта, техническое оснащение, приготовление пищи, снабжение, здравоохранение и гигиена и так далее. Коменданта лагеря поддерживали его заместитель, адъютант, обер-фельдфебель, врач, офицер пожарной команды и другие. Коменданты лично отвечали за перевоспитание тех заключённых, которые не рассматривались как «безнадёжные случаи». Так как лагеря часто были открыты для общественных инспекций, от комендантов также ожидалось, что они обладают определённой степенью политической чувствительности. С 1942 года коменданты отвечали также за работу врача лагеря и медицинский персонал.
Коменданты лагеря были полностью ответственны почти за всё, что происходило в лагерях, за исключением работы политического отдела. Политический отдел работал в лагерях как филиал Гестапо, и возглавлял его офицер тайной полиции в штатском. Этот отдел занимался приёмом и регистрацией заключённых, а также отвечал за их освобождение. Он —
- вёл досье на каждого заключённого, включая личные подробности каждого заключённого, его фотографию и отпечатки пальцев;
- отвечал за регистрацию случаев смерти и передавал эту информацию соответствующим властям;
- переписывался с родственниками заключённого в случаях, если была необходимость заниматься опекой несовершеннолетних детей, правами на страховку и т.д.;
- имел полномочия предписывать особенные условия ареста;
- отвечал за все допросы, которые происходили в лагере;
- контролировал осведомителей, цензуру, принимал меры предосторожности и занимался предотвращением бунтов.
Не у всех членов лагерного персонала был непосредственный и ежедневный контакт с узниками. Заключённые содержались на особенных огороженных территориях, и за ними там надзирал специально откомандированный начальник со своим штабом. Некоторые сотрудники штаба отвечали за перекличку, другие — аза распределение работ. Одни конвоировали заключённых, когда те шли на работу за пределами лагеря, в то время как другие отвечали за каждую группу бараков, которая, в свою очередь, называлась блоком. Личный заместитель коменданта лагеря обычно следил за отделением заключённых лагеря.
Коменданту лагеря также было поручено предотвращать жестокость против заключённых. Одна учебная брошюра для охраны лагеря задавала следующий вопрос: «Что запрещено охраннику лагеря при любых обстоятельствах? Ответ: при любых обстоятельствах запрещено бить заключённых по собственной инициативе за рамками общих условий дисциплинарных предписаний».
В 1935 году Райнхард Хайдрих написал охранникам лагеря распоряжение, в котором говорилось, что «допрашивающему не подобает оскорблять заключённого, унижать его или вести себя грубо и обращаться с ним жестоко или мучить, если для этого нет никакой необходимости». Хайдрих далее предостерегал персонал лагеря, что если они будут бить заключённых, то они предстанут перед военным трибуналом. (16) Айке в 1937 году писал, что «охранникам следовало дать указания остерегаться истязания заключённых... Даже если охранник всего лишь дал заключённому пощёчину, эта пощёчина рассматривается как акт жестокости, и охранник подлежит наказанию». (17)
На самом деле СС наказывали своих собственных членов за их поведение во время службы в концентрационных лагерях. Два лагерных коменданта, Адам Грюнвальд и Карл Хмелевский, были преданы суду и признаны виновными за смерть заключённых вследствие жестокости в управляемых ими лагерях. За время существования Третьего Райха СС предали суду более 700 членов своего персонала. Это было потому, что СС и национал-социалистическое государство всегда и в первую очередь рассматривали концентрационные лагеря как лагеря для перевоспитания.
Это верно, что люди, которые рассматривались как безнадёжные случаи, как например, преступники-рецидивисты, были отправлены в лагеря, но большинство заключённых всегда могли заслужить своё освобождение, если они приспосабливались к традиционному арийскому германскому поведению. К несчастью, многие лагерные охранники не могли делать различие между уголовником-рецидивистом и человеком, который мог исправиться. Эта проблема преследовала администрацию лагерей на протяжении всей истории Третьего Райха.
Освальд Поль жаловался:
«Как результат моего личного занятия этим делом и неоднократными незаконными действиями, которые недавно были обнаружены, я узнал, что из лагерных охранников многие только очень приблизительно знакомы с обязательствами, возложенными на них». (18)
Но историки должны принимать во внимание то обстоятельство, что в лагерях служили десятки тысяч человек. Если семьсот из них совершили преступления и были за это наказаны, то это подчеркивает тот факт, что другие десятки тысяч германцев, которые служили в лагерях, всерьёз принимали свою ответственность. Большинство лагерных охранников понимали, что их личное поведение поощряло узников к тому, чтобы они стали честными и гордыми гражданами Германии. В брошюре СС говорится: «Заключённый должен знать, что охранник представляет философию, которая превосходит философию самого заключённого, безупречное политическое состояние и более высокий моральный уровень, и заключённый должен принимать это как личный пример и часть его усилий, чтобы измениться самому, так, чтобы он снова стал верным гражданином своей общности». (19)
В апреле 1939 года Адольф Гитлер отмечал свой пятидесятый день рождения. Чтобы отпраздновать этот повод, было запланировано амнистировать несколько тысяч заключённых в лагерях. Указания, определявшие, кого из заключённых освободить, а кого нет, показывают различные группы заключённых, а также великодушие Гитлера и его добрую волю. Целью амнистии было освободить заключённых, которые были отправлены в лагеря в 1933 году — шесть лет назад.
Было решено, по меньшей мере, принять во внимание лиц, повторно нарушивших закон, которые в 1933-1934 годах были осуждены на короткий срок заключения и провели как минимум один год в лагерях. Также среди тех, кого могли амнистировать, были политические преступники и преступники из привилегированных слоев общества, которые были осуждены за незначительные преступления и отсидели не меньше шести месяцев; заключённые от 60 лет или старше, включая Свидетелей Иеговы, вера которых не позволяла им приносить присягу на верность германскому государству; первые гомосексуалисты, которые не были осуждены из-за сексуальных отношений с несовершеннолетними; а также заключённые, которые в прошлом были членами национал-социалистической партии. (20)
Затем в 1941 году лагеря были разделены на четыре группы, в соответствии со строгостью дисциплины и условиями заключения для узников. Условия заключения были облегчены для тех заключённых, которые находились в лагерях из-за незначительных правонарушений и рассматривались СС как люди, которых, возможно, можно будет перевоспитать.
В 1938 году рабочий день в лагерях был определён официально. В рабочие дни заключённые работали с 7:30 до 12:00 и с 12:30 до 17:00; в целом девять часов в день. По субботам работали с 7:30 до 12:00; в целом четыре с половиной часа. Не только вторая половина дня в субботу была свободной от работы, но и заключённые-христиане имели в своём распоряжении всё воскресенье, чтобы посещать свои собственные богослужения внутри лагеря и поразмыслить о причинах своего заключения. (21)
Внутри лагерей бараки разделялись по половому принципу, но во многих случаях заключённым разрешали сочетаться браком, даже с другими заключёнными. Регистрацией брака в таких случаях занимались офицеры СС. (22)
Наследники заключённого, который умирал в лагере, имели право на получение страховой суммы за его страхование жизни. Так как страхования жизни переставали действовать, если не оплачивались страховые взносы, а заключённые находились взаперти и не получали сколько-нибудь значительные доходы, то в СС нашли решение, которое не хотят признавать придворные историки. СС создали свой собственный фонд, чтобы уплачивать страховые взносы заключённых до дня их смерти. (23) Таким образом, члены семей заключённых не несли излишних расходов, если их родственник умирал, находясь в заключении.
В 1936 году впервые был поднят вопрос, кто должен был обеспечивать детей, если оба родителя были заключёнными в концентрационных лагерях. Вместо того, чтобы отнимать детей у родителей, как происходит сегодня в таких странах как Соединенные Штаты и Великобритания, национал-социалистические власти в Германии решили, что для детей было бы лучше, если бы родителей по очереди освобождали на месяц, чтобы как минимум один родитель мог позаботиться о потребностях детей. Это попеременное освобождение продолжалось, пока один из родителей не был совсем освобождён. (24)
Естественно, эта программа представляла небольшую потенциальную угрозу безопасности для Германии, но, по-видимому, Гитлер больше стремился к благу германских детей, чем к чему-то другому.
Хотя военная пропаганда союзников представляет германские концентрационные лагеря в самом мрачном виде, с ритуальными убийствами, изнасилованиями, насильственными оскорблениями и другими преступлениями, это представление просто не подтверждается фактами того времени.
Усилия национал-социалистов реабилитировать и перевоспитывать заключённых уголовных преступников и коммунистов свидетельствуют об их преданности, верности долгу и твёрдой вере в свои убеждения – о том, что при сравнении явно отсутствует у тюремных администраций в Соединённых Штатах и Великобритании. Тех германцев, те десятки тысяч патриотических граждан, которые служили в лагерях в качестве врачей, санитаров, поваров, служащих, бухгалтеров и охранников, власти союзников в послевоенной Германии очерняли самым подлым образом и жестоко их преследовали.
Автор Стивен Рэйпер.
Источники:
(1) См. Пьер Хофштеттер (Pierre Hofstetter), предисловие к книге Поля Рассинье: Paul Rassinier, Debunking the Genocide Myth: A Study of the Nazi Concentration Camps and the Alleged Extermination of European Jewry (Torrance, California, 1978), стр. x.
(2) Heinz Hoehne, The Order of the Death's Head (New York, 1966), стр. 225.
(3) Там же, стр. 226.
(4) Там же, цитируется на стр. 226.
(5) Max Domarus, Hitler Reden, v. 3 (Wiesbaden: R. Loweit, 1973), стр. 58.
(6) Becker, Hitlers Machtergreifung, стр. 149-50.
(7) Там же, Frs. 2494-5.
(8) "Nazi Prison Camps to be Permanent," The New York Times, 27. Juli 1933, стр. 7.
(9) BAKO R 58/264 fol. 1309 u. 198a.
(10) Там же.
(11) BAKO NS 19 320, 29. Mai 1942.
(12) BAKO NS 3 426, 27. Juli 1943.
(13) BAKO NS 3 Bd. 401.
(14) Schafer, Konzentrationslager Oranienburg, стр. 247.
(15) BAKO R 58 1027 fol. 1-291.
(16) BAKO R 58 264 fol. 309 u. 198a RSHA, 8. Januar 1935.
(17) TV Befehlsblätter 1937, no. 5, стр. 12, TV file, Berlin Document Center.
(18) BAKO NS 3 442, 7. November 1944.
(19) Aufgaben und Pflichten der Wachposten, 27. Juli 1943, BAKO NS 3 426.
(20) BAKO R 58/1027 fold. 1-291.
(21) Natzweiler Routine Orders, 25. Februar 1943, American Historical Association, Captured German Documents, Microfiled at the Berlin Document Center, 7. 75 R. 216 2/755081.
(22) BAKO NS 3 Bd. 426, Mai 1943.
(23) Weiterversicherung von Häftlingen, BAKO NS 3 405.
(24) BAKO R 58 246 fol. 1 309 u. 198a. (RSHA), 21. April 1936.
