Anonymous
Гость
Савитри Деви. Глава из 14 книги «Золото в горниле».
«Распределение качеств и долга в четырёх кастах Я создал…» — Бхагавад-Гита.[1]
«Когда общество достигает стадии, на которой собственность обеспечивает положение, богатство становится единственным источником добродетели, страсть – единственными узами между мужем и женой, лживость – источником преуспеяния в жизни, секс – единственным средством наслаждения, когда внешние атрибуты смешиваются с внутренней религией… тогда мы пребываем в Кали-юге – Тёмном Веке.» — Вишну-пурана. [2]
«Пусть смеётся, кто хочет, но ведь мы знаем, что наша планета в течение миллионов лет носилась в эфире без людей. Это вполне может повториться, если люди позабудут, что их существование подчиняется безжалостным железным законам Природы, а вовсе не выдумкам отдельных слабоумных ‘идеологов’.» — Адольф Гитлер. [3]
Учитывая низкое – если не сказать бросовое – качество человеческой массы повсюду в мире в нашу эпоху, не может быть никакого сомнения, что, если пропаганда ставит своей главной целью переманить как можно большее количество людей, независимо от их расы, здоровья, характера и мыслительных способностей – независимо от их физической и умственной ценности, то коммунизм обладает огромными преимуществами перед национал-социализмом и гораздо большими шансами на немедленный успех.
Во-первых, он отвечает самому основному, чтобы не сказать простейшему, стремлению человека – желанию «хорошо жить», то есть жить в удобстве и изобилии. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» – призывают коммунисты. Соединяться с какой целью? Чтобы вырвать власть из рук тех, кто вас эксплуатирует и улучшить свою долю; чтобы каждый день наедаться вволю; чтобы жить в более здоровых условиях; чтобы получать всё большую долю того богатства, которое вы до сих пор производили только на благо другим. А когда у вас всё это будет, что потом? Потом вы «заживёте» – станете есть, пить и плодиться в своё удовольствие, себе на радость. Личное удовольствие, если оно не препятствует столь же законному удовольствию вашего соседа, есть высшая цель, главная жизненная задача в этой философии, ориентированной на человека как на экономическую единицу. Единственное, что, на взгляд коммунистов, имеет значение, – это не страна и не раса, а «человечество», совокупность человеческих индивидов, которые только лишь в силу своей «человечности», то есть потому, что у них всего две ноги и нет хвоста, обладают «равными правами» и равными обязанностями; правом на «удовольствие» и обязанностью трудиться, чтобы это удовольствие заработать. А экономический вопрос, от решения которого в конечном итоге зависит возможность всех индивидов мира получать удовольствие, – это главная и даже единственная проблема, так как благополучие (материальное или, во всяком случае, всегда обусловленное только материальными обстоятельствами) является самоцелью.
Это потому так, что в свете коммунистического мировоззрения человек – всего лишь привилегированное животное; говоря словами приверженцев известной теории биологического прогресса, «далёкий потомок обезьяны». (Я бы назвала его – если бы могла, как коммунисты, считают всё человечество единой массой взаимозаменяемых единиц, – вырождённым потомком Богов, довольно быстро превращающимся в обезьяну).
На первый взгляд кажется странным, что приверженцы такой философии по крайней мере не меньше, чем христиане, подчёркивают непреодолимую пропасть между человеком – единственным существом, по отношению к которому мы будто бы должны иметь «обязанности»– и животным. Коммунисты, конечно, объясняют это различие не бессмертной «душой» человека, а его способностью к речи и его «разумом». Шум, поднимаемый ими вокруг этого драгоценного «разума», которого столь многим коммунистам-новобранцам из низших рас (и также, увы, нередко из высших рас), по-видимому, отчаянно недостаёт, – шум стоит совершенно невообразимый.
Но чем больше об этом размышляешь, тем менее странным находишь. Христианство, гуманистическая Свободная Мысль – эта половинчатая реакция на христианство, другими словами, эта вырождённая форма христианства, которая обеспечивает философскую основу как современной демократии, так и коммунизма, – это, по существу, человекоцентричные вероучения. Также и ислам. Очевидно, все учения, прямо или косвенно произошедшие из иудаизма или вдохновлённые им, – а также, по-видимому, большинство учений неарийского происхождения, даже если они никак не связаны с иудаизмом – человекоцентричны. Сложнее было бы сказать с уверенностью, все ли жизнеориентированные учения, древние и современные, имеют Арийское происхождение или, по крайней мере, были некогда вдохновлены Ариями. Если бы кто-то смог это доказать, он смог бы тем самым выдвинуть самый красноречивый довод в пользу врождённого превосходства Арийской Расы, этой основополагающей национал-социалистской догмы, которую так ожесточённо оспаривают и критикуют повсюду вне наших кругов. Во всяком случае, многие, если не все, жизнеориентированные религии и философии в истории вполне определённо Арийского происхождения. [4]
Еврейское происхождение коммунизма – марксизма – ни для кого не секрет. Надо поэтому полагать, что такая философия будет человекоцентричной. Поскольку в этом отношении она, по-видимому, превосходит цинизмом любую другую философию, – особенно иномирные вероучения, которые так сильно упирают на достоинство человеческой «души» – тем отвратительнее она на взгляд настоящего художника, но тем привлекательнее для человеческих животных, то есть для большинства людей.
Человеческое животное – человеческое существо нашего времени, превращающееся в животное – с большой радостью внимает внушению, что его стремление к животному состоянию и естественно, и похвально и что его превосходство над другими животными заключено только в том, что, благодаря «разуму», оно может полнее, чем они, наслаждаться благами этого мира, и особенно эксплуатировать их (животных) действеннее, чем кто-либо из них способен эксплуатировать вид, на который охотится. Средний представитель высших рас находит свою приверженность коммунизму благородной. Он может стихийно верить в обязанность быть милосердным ко всему живому, но столетия христианского воспитания давят на его подсознание, внушая ему, что он, конечно же, «должен» посвятить себя «в первую очередь», «всем людям». Товарищ низшей расы с восторгом принимает уравнительную, человекоцентричную философию, которая внушает ему иллюзию, будто он ничему не подвластен, тогда как вся дочеловеческая Природа ниже его, подчинена ему и существует только ради его нужд и ради его удовольствия. Кстати, человекоцентричные философии всегда пользовались в нашем мире большим успехом, чем те, что ориентированы на жизнь. Низшие расы, которых учат жизнеориентированным религиям, как правило, никогда согласно им не живут. Типичный пример – отношение к животным, даже к корове, среди низших каст Индии. А высшие расы, к сожалению, часто отказывались от жизнеориентированных религий в пользу человекоцентричных, что как нельзя лучше доказывает массовое обращение Северной Европы в христианство.
Нынешняя притягательность коммунизма во многом похожа на притягательность христианства полторы тысячи лет назад. К счастью, его господство столько не продлится, ибо мы сейчас ближе к концу текущего исторического Цикла, так что события и направления мысли сменяют друг друга быстрее. Более того, уже существует форма, в которой вечная Религия иерархичной жизни в конце концов вновь заявит о себе и одержит победу, то есть национал-социализм. Тем не менее, в течение краткого времени испытаний и подготовки, в котором мы как раз сейчас и живём, коммунизму суждено достичь значительного, пусть и дешёвого успеха.
* * *
Ещё одно большое подспорье для такого сиюминутного успеха представляет то, что коммунистическая пропаганда обращена не к элите, а ко всем людям всех рас, всех цивилизаций, всех традиций, и особенно к тем, у кого есть основания считать, что их эксплуатируют и угнетают, то есть к огромному большинству человечества. Следуя примеру христианства и ислама – двух крупнейших международных религий равенства, отпочковавшихся от иудаизма, – и демократического учения, популяризованного Французской революцией ради «освобождения всех народов», коммунизм утверждает, что между человеческими существами нет никаких естественных, непреодолимых различий в силу разной крови, а есть только искусственные различия в силу разного окружения и образования – то есть, в конечном счёте, в силу разных экономических причин. Другими словами, наши злейшие неприятели считают, что если юного негра, юного китайца, юного эскимоса и юного еврея в Англии или Германии с малых лет воспитывать вместе и обучать в одних английских или немецких школах и университетах, то в одинаковых обстоятельствах у них будут практически те же самые реакции, что и у любого англичанина или немца, который получил то же образование. Неограниченная с виду приспособляемость весьма многих неарийских рас к тому, что обычно называют «современной» жизнью – то есть к организованному образу жизни, выработанному научным гением европейского Ария, – в огромной мере ответственна за доверие, которое оказывают этому абсурдному воззрению тысячи в остальном трезвомыслящих людей. Насколько эта приспособляемость поверхностная, насколько она чисто внешняя, никого, кажется, не смущает, либо потому что люди утратили способность различать основное и второстепенное, либо, скорее всего, потому что на их взгляд внешнее – второстепенное – только и имеет значение; потому что они его считают основным, непроизвольно переворачивая в своём сознании естественную шкалу ценностей – ещё один признак всеобщего разложения нашего времени.
Самый легко «приспосабливающийся» – наружно – человек как на Западе, так и на Востоке, это, понятное дело, еврей. Будь то в Индии или в Исландии, повсюду, куда он проникает, за свою необычайную гибкость он удостаивается одинаковой похвалы от населения, среди которого обустраивается и процветает. «Он будто один из нас» – это значит, что в Исландии он ест исландскую пищу и выказывает любовь к зимним видам спорта – а также к исландским девушкам, а в Индии умеет стать «приятелем» худшей разновидности индийца – бескастового продукта некритического «западного» образования – и изображает восторг от всего индийского, начиная с санскритской философии (духом которой ему не дано проникнуться ни в малой мере, сколь бы ни был он учён) и заканчивая соусом карри, индийскими сладостями и стадным образом жизни. Вдобавок он ещё и замечательный языковед. В итоге повсеместно бытует иллюзия, будто еврей может сойти за коренного жителя того места, где решил поселиться, и следует взрыв ужаса и негодования, если горстка расово сознательных, умных и гордых Ариев берётся утверждать обратное. Интернационалистский миф и легенда о «бедном еврее» идут рука об руку с воззрением, что «человек» – это умственно однородный вид, все единицы которого обладают одинаковыми возможностями, будь то еврей или нееврей, негр, китаец, мальтиец, шотландец, чистый немец или швед. На этой лжи основан и преуспевает коммунизм. Несколько тысяч лет назад ничто подобное не могло бы преуспеть. Каждая раса тогда имела собственную гордость; сознавала своё уникальное положение в общем устройстве мироздания, свой неповторимый характер. Однако теперь, после того как христианство – ещё один еврейский продукт – за две тысячи лет медленно, но верно лишило большинство людей чувства расового достоинства во имя иномирного идеала, а годы демократического образования насадили среди простофиль нездоровое преклонение перед «интеллектом» и столь же нездоровое стремление к «индивидуализму», мир готов к следующему шагу: всемирному уравниванию человечества через масштабнейшее смешение крови, во имя философии, которая более не подавляет тело (как некогда христианство), а презирает его; которая рассматривает его как чисто экономическую единицу – производителя и потребителя пищи – и как приспособление для личного удовольствия; которая придаёт ему, в некотором смысле, меньшую значимость, чем телу животного, ибо коммунисты, которые провозглашают, что все люди обладают равными возможностями и равными правами, и отрицают природную иерархию рас среди человеческих существ, с другой стороны без колебаний признают, что, например, чистокровный персидский котёнок или породистый щенок обладает большим потенциалом красоты – большей прирождённой ценностью, – чем беспородный, и представляет собой естественную кошачью или собачью аристократию.
Но естественная человеческая аристократия – малое меньшинство. А те её члены, которые сознают свою ценность как представителей высшей расы, ещё немногочисленнее. Подавляющему большинству мужчин и женщин – особенно принадлежащих к низшим расам – нравится философия, которая отрицает расовую иерархию и расценивает незаурядную личность (отрицать которую никак невозможно) всего лишь как продукт чисто экономических факторов вкупе с игрой обстоятельств. Она нравится им, потому что льстит им. Потому что любой червь в человеческом облике, который её принимает, получает право считать себя потенциально равным кому угодно и говорить самому себе: «Если бы только обстоятельства были немного другими, кто знает, насколько великой личностью я мог бы стать?» Жалкое «я» миллионов ничтожеств сразу же предстаёт в глазах каждого из них уже не столь жалким. Дивная теория! Не просто экономическое спасение всех людей, а нравственное спасение ничтожеств в их собственных глазах; иллюзия величия, привлекательная и для желудков, и для тщеславия недочеловеческих масс – подходящее мировоззрение для низших рас. Неудивительно, что низшие расы слетаются на неё, как мухи на мёд, – а вместе с ними и очень многие добросердечные «гуманисты», а также неосмотрительные жертвы изощрённой пропаганды, принадлежащие, увы, к высшим расам.
Эти люди не стали бы так спешно стремиться ей навстречу, если бы могли постичь, какая мрачная действительность таится с изнанки этого громогласного призыва «ко всему человечеству», с изнанки этих разговоров о свободе, о беспрепятственном личном развитии, о материальном благополучии, «просвещении» и удовольствии. Рабочие русской зоны оккупации в Германии – многие из которых, в коммунистическом запале, сначала встречали русских как «освободителей» – все как один поведают вам о том, что эта мрачная действительность из себя представляет: наихудшее рабство; принудительный труд без вознаграждающего удовольствия от осознания, что приносишь пользу чему-то или кому-то любимому; труд на далёкую, неведомую, ненасытную иностранную державу; принудительный досуг с типовыми развлечениями; принудительная типовая «культура»; снижение уровня жизни не только капиталистов и так называемых «буржуа», но и тех тружеников, которым довелось вкусить плодов материальной цивилизации; установление искусственного и ненавистного равенства между ними и людьми, которые никогда не знали и простейших современных удобств. С другой стороны, смерть всякого своеобразия, всякой творческой мысли.
Рабочие мужчины и женщины из русской зоны поведают вам, как ошеломлены были русские захватчики при виде «роскоши», которая в национал-социалистической Германии была достоянием даже самого скромного слесаря. Им всё время внушали, что за границами СССР повсеместно царят нищета, голод, угнетение пролетариата и так далее. Когда нацистская Германия, даже в своём материальном крахе, представила им ярчайшее доказательство, что это не так, они не могли поверить собственным глазам. С детской наивностью они смотрели на всех немцев как на капиталистов. Немецкие труженики смотрели на них как на дикарей, а на их систему – как на нечто ненавистное, подобия чего они не могли вообразить даже в самом жутком кошмаре.
Но, разумеется, немецкие – а также английские, скандинавские, голландские и французские – труженики в численном отношении составляют на белом свете ничтожное меньшинство. Коммунисты, следуя примеру парламентских демократий, для достижения победы полагаются на массы. Меньшинства, сколь бы ценными от природы они ни были, на их взгляд неважны, когда выступают как оппозиционные меньшинства. Наши враги надеются, что вскоре давление масс лишит их значимости или совсем уничтожит. Немецкие труженики, может быть и ропщут, вернее сказать (поскольку роптать в русской зоне запрещено), в глубине души негодуют и проклинают коммунизм. Но китайский кули, жалкий подметальщик-индиец; мужчина, который добывает уголь в шахтах Гирии; женщина, которая собирает навоз на улицах Калькутты и продаёт его как топливо по нескольку анн (монет) за корзину; работяга, который трудится на чайных плантациях Ассама, на каучуковых плантациях Малайи и Индокитая, на сахарных плантациях Явы; портовый рабочий и рикша из Сингапура, Сайгона и портов Жёлтого моря – все они приветствуют – или вскоре будут приветствовать – коммунистическую философию и практику как нечто великолепное. И кто их за это осудит? Кто, кроме умнейшего и невероятно осведомлённого человека, не поступил бы на их месте точно так же?
И нельзя забывать, что какими бы жалкими они ни казались и какими бы никчёмными ни были по отдельности, они большинство; они «пролетарии всех стран», к которым обращён знаменитый призыв объединяться; они «человечество», для которого коммунизм готовит лучшую жизнь. Наше мировоззрение природной элиты, наша философия гордости и силы, наша мечта о богоподобном человечестве взывают не к ним и никогда не смогут взывать к ним. Зато к ним взывает «Коммунистический манифест». Чтобы быть национал-социалистом, совершенно необходимо в первую очередь быть Арием, к тому же здоровым, умным и полностью сознательным Арием, достойным представителем высшего человечества. Для того же, чтобы быть коммунистом, необходимо только быть «человеческим существом» – млекопитающим, которое передвигается на задних конечностях, лишено хвоста, способно к речи и считается «разумным», при этом почти не важно, так ли это на самом деле.
Сегодня двуногие млекопитающие, лишённые каких-либо ценных качеств, численно превосходят чистокровных Ариев, достойных в телесном и умственном отношении называться «человеческой элитой», в соотношении сто к одному. И даже среди чистых Ариев те, кто позволяет «гуманистической» пропаганде ввести себя в заблуждение – потому что столетия христианства, а впоследствии и долгое демократическое воспитание убили в них всякое чувство расовой гордости, – гораздо многочисленнее тех, кто сохранил способность мыслить самостоятельно и мыслить как Арий. Удивительно ли, что мы не сумели прочно завладеть так называемым «мировым общественным мнением», причём совершенно независимо от пагубных последствий той клеветы, которую во всевозможных формах обрушила на нас еврейская пропаганда? Удивительно ли, что русские с помощью коммунизма выиграли войну и теперь наращивают свою мощь за счёт одураченных ими простофиль, вырождённых Ариев Запада, которые уже многие десятки лет покорно прислуживают евреям?
Это не только неудивительно, но, как я попыталась показать в другой книге [5], сообразно естественному порядку вещей.
Нельзя понять значение судьбоносных событий нашего времени, в частности временное поражение и травлю национал-социализма, если постоянно не иметь в виду, что примерно последние шесть тысяч лет мы живём в последнюю из четырёх великих эпох, на которые мудрецы древности условились делить каждый полный исторический «Цикл», то есть каждое законченное миро-сотворение, или вернее миро-воплощение во времени, от его совершенного начала до окончательного распада. Нельзя постичь сути современных событий, если вместе с тем не понимать, что мы сегодня достигли последнего этапа последнего, самого короткого и самого свирепого отрезка в естественном развитии нашего Цикла – конца «Кали-юги», как называют её санскритские Писания, то есть Тёмного Века, и что никакой надежды нет, пока это человечество в том жалком виде, в каком мы его очень хорошо знаем, однажды не сгинет в окончательной катастрофе. До тех пор человек в целом обречён всё сильнее уподобляться обезьяне и с всё большим рвением следовать новым указаниям сил смерти. Коммунизм глубже, полнее и типичнее всего прочего выражает человеческое обольщение распадом; это самая логичная, самая радикальная философия смерти. Демократия и старшее христианство – а демократия, как я говорила, является лишь его упадочной формой – это тоже порождения сил смерти, но не столь циничные и не столь изощрённые. Когда их придумали, «Кали-юга» ещё не была так «развита».
Им ещё была свойственна некоторая искупительная непоследовательность. В средневековой христианской церкви ещё было место для расовой гордости (хотя она, по сути, противоречила христианскому вероучению); а при современной демократической цивилизации до 1939 года позволялось, по крайней мере, выражать свою приверженность философии природных ценностей – Философии Свастики – без риска быть посаженным за это в тюрьму. Такая возможность, в очень малой мере, и ныне сохраняется за пределами несчастной оккупированной Германии. Хотя издавать книги и прилюдно выступать с речами в поддержку нацистской идеологии практически невозможно, можно придерживаться её в частном порядке, не таясь ни от кого из соседей, и даже тех, кто против неё – последний проблеск свободы.
При коммунистической власти исчез бы и этот проблеск. Он уже исчез повсюду, где последовательное мировоззрение разложения вдохновляет всемогущий аппарат управления. И это естественно; это сообразно беспощадной логике исторической эволюции. Иначе и быть не может. Также естественно – и неизбежно, – что вырождённое человечество, каким мы его знаем, предпочтёт иго коммунизма нашему призыву к настоящей свободе. В своём нынешнем состоянии оно не способно оценить «свободу», как её понимаем мы, – равно как обезьяны не смогли бы оценить своего членства в каком-либо учёном обществе, если бы их удостоили такой чести.
Коммунисты одержат победу, должны её на время одержать, силой ли оружия или через влияние своей пропаганды – не столь важно. Это тоже естественно – неизбежно.
Но мы не должны впадать в отчаяние. Они – приверженцы философии, сообразной с веянием Времени – одержат победу и сгинут: Время их уничтожит. Мы, последователи Того, Кого в других своих сочинениях я называю «Человеком против Времени» [6], – приверженцы философии Золотого Века – восстанем на развалинах их порядка и вновь станем править миром, не обезьян, но возрождённых, богоподобных людей, Ариев в полном смысле слова.
* * *
Ибо, хотя коммунизм имеет многие преимущества перед национал-социализмом с точки зрения немедленного успеха – хотя он сосредоточивает свою пропаганду на простейших нуждах и вожделениях человека; хотя он допускает в своё товарищество всех людей; хотя он использует обман как своё сильнейшее оружие, внушая людям иллюзию свободы, а на деле порабощая их полнее, чем когда-либо порабощал любой древний абсолютизм – он всё равно рано или поздно обречён на гибель. Обречено всё, что не основано на вечности. А из всех современных «измов» на вечности основано только прекрасное учение Гитлера – Философия Свастики. Лишь оно одно может вынести испытание травлей и, что важнее, испытание временем.
Оно, повторяю, есть философия Золотого Века посреди нашей эпохи мрака, философия тех, кто героически противостоит нисходящему потоку истории – противостоит Времени, зная, что история, которая движется витками, однажды подхватит их возвышенные мечты; философия тех немногих, кто не позволяет всеобщему нисходящему потоку, позабывшему о надежде на вечное Возвращение, увлечь себя следом, а предпочитает вступить в совершенно неравную битву и, если потребуется, погибнуть, зная, что новая заря воссияет, можно сказать, силой их волшебной добродетели действия ради красоты действия; тех, кто, если этой заре не суждено воссиять при их жизни, всё равно будет действовать наперекор усиливающемуся потоку посредственности и пошлости, исключительно ради той радости, которую испытывает героическая натура, исполняя свой внутренний закон.
Те черты нашего учения, что сегодня кажутся наиболее проигрышными для него с точки зрения мирского успеха, как раз и обосновывают его притязания на роль позднейшего выражения вечной истины, и именно они рано или поздно приведут его к победе и господству. Первая из них – его Арийская исключительность; его призыв к лучшим, к одной лишь элите человечества – к которой все его приверженцы принадлежат по праву рождения, – а также к самым благородным, самым героическим, самым бескорыстным чувствам каждого из его приверженцев, что согласуется с известным принципом природной иерархичности – и следовательно разграничения – естественных привилегий, на котором оно основано, – с принципом Расы и Личности.
Было бы, несомненно, абсурдным утверждать, будто национал-социализм не отвечает также и законному стремлению человека к более здоровым и более приятным материальным условиям жизни. Отвечает и отвечал всегда, с самого начала. Незамедлительное решение Гитлером проблемы ужасающей безработицы, которая в 1920-е и в начале 1930 годов угрожала всей экономике Германии, вероятно, более всего прочего поспособствовало успеху Движения. А материальное процветание Германии при нацистской власти и отличные общественные законы, которые были провозглашены и проводились в жизнь (например, законы об обеспечении и воспитании детей), по сей день вспоминают в этой измученной стране как блага потерянного рая. «При Гитлере мы жили хорошо». «При Гитлере мы могли заводить сколько угодно детей – государство помогало нам их растить, даже растило их за нас – и как великолепно!» «При Гитлере еда стоила дёшево, законы были мудрыми и правильно применялись; тогда было изобилие и был порядок. Чудесное было время». «Мы никогда не жили счастливее, чем при Адольфе Гитлере», – подобные разговоры вы услышите сегодня повсеместно, в каждой «зоне» {оккупации}, как только вам удастся заручиться доверием людей. И я вынуждена с грустью признать, что, судя по словам очень многих немцев, их тоска по национал-социалистическому режиму – это, по-видимому, не более чем тоска по времени материального благополучия: дешёвой и качественной еде, красивой одежде, отличному жилью, достатку и веселью. Но такие люди не являются – и никогда не были – национал-социалистами. Они являются – и являлись уже в те дни, когда приветствовали Фюрера на улицах – всего лишь представителями огромного животного большинства человеческих существ, которые способны жить и живут «хлебом единым» и которым не свойственна подлинная верность никому и ничему, кроме своих желудков. Не стоит относиться к ним с пренебрежением или презрением. Лишь то, что они способны рождать здоровых чистокровных детей, которые смогут однажды сражаться за высшие идеалы; лишь то, что они сами способны сражаться за то лучшее человечество, которое они представляют в физическом отношении, уже огромный плюс в их пользу. Но не называйте их национал-социалистами. Они таковыми не являются. Национал-социалистическая идеология взывает в человеке к такому, что выходит далеко за рамки умственного и эмоционального склада подобных людей. Она взывает к прекраснейшим чертам характера: к безусловной самоотверженности – жажде пожертвовать собой во имя чего-то бесконечно большего, чем наша маленькая личность; к храбрости и силе духа; к непреклонной любви к истине ради самой истины; к любви к лучшей части человечества – высшему братству Арийской Крови – из-за её прирождённой ценности, из-за её всесторонней красоты и бесконечных возможностей. Она взывает к уму – подлинному уму, а не просто к дрянной начитанности – к способности человека мыслить самостоятельно и делать собственные выводы о явлениях жизни; к способности человека извлекать смысл бытия из течения всеобщей истории и обнаруживать в трагедии всех минувших эпох основные непреходящие истины, которые в наше время провозгласил Адольф Гитлер. Она взывает к чувству прекрасного в человеке и его стремлению к той совершенной красоте и той всеобъемлющей истине, что неизменны на всех уровнях и во всех сферах бытия.
Другими словами, хотя любой немец мог быть членом НСДАП и хотя любой Арий мог и всё ещё может гордиться национал-социалистическим мировоззрением как естественным вероучением своей расы, лишь превосходные люди Арийской Крови – безупречные мужчины и женщины – способны быть подлинными, полноценными нацистами. Глупость, мелочность, подлость, малодушие – слабости любого рода – несовместимы с нашей славной верой.
Однажды мне сказали, что во всей Германии найдётся не больше двух или трёх миллионов совершенно надёжных национал-социалистов. Возможно, что в остальной Европе таких не больше десяти тысяч, а среди негерманских Ариев земного шара не более двухсот человек. Но этот факт – если это факт – никогда не заставит нас понизить нравственный и физический стандарт, сообразно которому должен жить человек, если он или она рассчитывает на право называться национал-социалистом. Ибо в этот век, возвеличивающий количество, мы единственные, кто последовательно отстаивает идеал Золотого Века – примат качества. И отречься от этого идеала, или даже пойти на уступки нынешнему противоположному взгляду на жизнь, значило бы отречься от себя, отречься от нашего Движения и от самой миссии нашего божественного Фюрера.
Индивидуальная ценность – личность – встречается весьма редко. Но многие из тех, кто ею не обладают, тешатся мыслью, что она у них есть. И поэтому философия, которая упирает на важность личности, не была бы вовсе непопулярной – даже наоборот. Но наше учение также подчёркивает важность крови. Это, как я уже говорила в начале книги, вечное учение Жизни и Света, каким в нашем современном мире технических достижений его видит Арийская Раса, самыми чистыми представителями которой являются люди нордического или германского происхождения. По самой своей сути это нордическая философия, и с этим ничего не поделаешь. Именно в силу этого, более чем чего-либо ещё, она столь непопулярна не только среди великого множества неариев Востока, но и среди многих европейцев, чья кровь хотя и не загрязнена ни каплей еврейской примеси, но со всей очевидностью не является чисто «нордической». Людям, как правило, не нравится, когда им говорят – или дают понять, – что они от природы неполноценнее привилегированных чужаков. Такой философии, как наша, они неизбежно предпочтут коммунизм и его неизбирательный призыв ко всем людям всех рас. Каждый тщеславный представитель любой из многочисленных разновидностей низшего человечества понимает, что с таким удобным мировоззрением он (или она) сможет «выбиться в люди», тогда как в мире, где главенствуем мы, он всегда оставался бы вне привилегированного меньшинства. «На своём месте», говорим мы. Но одна из характерных черт Тёмного Века – нашей эпохи разложения – именно в том и состоит, что и никчемные индивиды, и низшие расы с всё большей неохотой остаются «на своём месте» и всё больше негодуют, когда предлагается вернуть их туда силой. Закономерно, что отпрыски всех недо-человеков мира, начиная с аборигенов Центральной Африки и до туземцев с ассамских холмов, которых христианские миссионеры научили доктрине «равного достоинства» всех человеческих душ, латинскому алфавиту и недовольству, первыми хватаются за новую возможность, которую предлагают им коммунисты. Они считают, или вскоре будут считать, что коммунизм – это прикладное христианство. И можно ли их за это винить? Они правы. Христианство, доведённое до своего логического завершения, при современных материальных условиях может привести только к коммунизму. Еврейское учение Маркса на нашем этапе исторической эволюции – это продолжение учения Иисуса, «сына Давидова», Царя Иудейского. Да, Царство Иисуса «не от мира сего», в отличие (по крайней мере, в теории) от коммунистического рая. Но и это естественно. Ибо, как я говорила, история эволюционирует нисходящим путём.
Сказать по правде, тщеславие – любимый порок почти всех мужчин и женщин, а способность смотреть на факты беспристрастно и защищать истину даже вопреки собственным интересам – привилегия ничтожного меньшинства. На самом деле национал-социализм обращает свою философию ко всем людям – и обращал бы ко всем мыслящим созданиям помимо человечества, если бы такие имелись на нашей планете – ибо это учение истинное. А истина не зависит от особенностей того, кто способен её воспринять. Именно личное или коллективное тщеславие мешает людям оценить его по достоинству. Тщеславие, да и зависть тоже; ненависть к тем, кто лучше их, которая опять же берёт начало в уязвлённом тщеславии.
* * *
Я уже говорила: лишь во всех отношениях превосходный человек Арийской Крови может быть настоящим национал-социалистом; и только люди Арийской Крови способны почитать национал-социализм как своё достояние по праву рождения. Однако все мыслящие мужчины и женщины способны осознать здравость его принципов; вечность того природного порядка, в гармонии с которым наш Фюрер спланировал общественно-политическое устройство новой Германии. Даже неарий способен это признать, и некоторые, хотя и немногие, признают. Но это должен быть не просто выдающийся, а исключительный представитель своей расы или, по крайней мере, человек, воспитанный в духе истинной традиции, в корне отличной от той, которая, посредством христианской цивилизации, была навязана Европе; традиции, основанной именно на наших вековых принципах божественно установленной расовой иерархии.
Искренний национал-социалист, который не является ни немцем, ни даже северным европейцем – скажем, чистый Арий с берегов Средиземноморья, который охотно признаёт, что беспримесный нордический тип мужчины или женщины как образец расы лучше, чем он сам и три четверти его соотечественников, – довольно редок. Ибо такое объективное отношение требует большей беспристрастности, чем большинство людей могут себе позволить. Но неарий, способный признать биологические истины, изложенные в «Моей борьбе» и прекрасно сознающий, что он (или она) никогда не сможет рассчитывать даже на второстепенное положение среди естественной элиты человечества, – должен быть, по всей вероятности, ещё более необычен. И всё же такие люди встречаются. В начале этой книги я приводила рассказ об одном молодом индийском слуге из Западного Бенгала, принадлежавшем к касте махешья, который на втором году этой войны сказал мне: «Мем-саиб, я тоже восхищаюсь вашим Фюрером, не потому только, что он побеждает, но потому, что борется за то, чтобы на Западе заменить Библию Бхагавад-Гитой», что, конечно же, поразительно верно, если понимать под этим замену духа иудео-христианской традиции духом древней мудрости, коренящейся в идее расовой иерархии.
«Но, – возразила я юноше, – ведь ты не Арий; Ариями у индусов считаются только брамины и кшатрии. Что тебе до этого?»
И неграмотный деревенский парень из Бенгала ответил: «Я, может быть, и не Арий, но я знаю своё место. Все души снова рождаются в телах на том уровне, которого заслуживают. Это не меняет факта, что Писания истинны и что люди разделены на разные касты, разные расы, каждая из которых в первую голову должна беречь чистоту своей крови. Если сейчас, в этой жизни, я буду честно выполнять свой долг, может быть, однажды я буду рождён в одной из высоких каст, при условии, что буду достоин стать Арием.»
Спустя семь с лишним лет, в роскошном стокгольмском ресторане, я познакомилась с одной чисто нордической женщиной – совершеннейшего Арийского типа, в физическом плане – которая, заметив, что в обоих моих ушах поблёскивает Солнечное Колесо, священный символ национал-социализма, спросила меня: «Зачем вы носите этот ‘символ зла’? Что за ‘жуть’ эти ваши серьги». Мне тут же вспомнилось смуглое лицо того паренька из тропиков и его слова – исповедь веры многих миллионов примитивных людей, живущих в общественной системе, основанной на тех же самых принципах, что и национал-социализм: «Я не Арий, но знаю своё место – и знаю истину; и восхищаюсь вашим Фюрером.» Наверно никогда я не испытывала столь жгучей ненависти к этой религии равенства, отпочковавшейся от иудаизма и сначала проповедовавшейся евреями, которая на протяжении столь многих поколений заглушала древнюю гордость нордического человечества. Наверно никогда я так остро не ощущала, какой позор для Ариев – и особенно для Ариев чистой германской породы – отвергать положенное им Арийским Богом превосходство и отрекаться от своих привилегий, в то время как в разделённой на касты Индии миллионы неариев, которым посчастливилось избежать влияния и христианства, и демократического воспитания, до сих пор верят в естественную иерархию рас и считают Ария владыкой творения.
* * *
Мир расовой иерархии, в котором каждый человек будет «знать своё место» – и, как тот индусский парнишка, почитать Человека, который, выступив в одиночку против потока разложения, в наше время вновь провозгласил непреходящие принципы природного порядка – такой мир вполне возможен. Более того, он непременно явится по истечении последних времён хаоса, которые однажды положат предел этому циклу; времён хаоса, к наступлению которых и должен привести коммунизм.
В таком мире каждая нация, Арийская и неарийская, была бы организована под началом национального государства. Каждой расе были бы присущи гордость собой и чувство долга, а смешение, как величайший источник физического и нравственного зла, было бы исключено. Благороднейшие неарийские расы стали бы союзниками Ариев в создании и поддержании мирового порядка, вдохновлённого глубоким чувством повиновения вечным законам Природы. Союз Германии и Японии в этой войне стал символом, который предзнаменовал такое дружеское и благородное сотрудничество в сочетании с необходимым размежеванием в сфере размножения; взаимопонимание и знакомство с культурами друг друга в той мере, в какой это возможно, без малейшего намерения глупо друг другу подражать. В мире, заново выросшем на наших принципах, на смену «интернационалистским» веяниям нашего упадочного века пришло бы – и однажды придёт – воззрение, которое сегодня кажется совершенно утопичным – невозможным – психология «националиста всех стран».
Помню, как удивила я психиатра, присланного, чтобы обследовать меня накануне моего судебного разбирательства, когда в ответ на вопрос «почему» я сочла целесообразным подвернуть риску свою свободу, да и самоё жизнь, ради «чужой» страны, я сказала, что, во-первых, считаю себя «Арийкой, благодарной Германии за то, что она поставила на кон всё ради пробуждения Арийского сознания и гордости в каждом достойном человеке моей расы», и кроме того «националисткой всех стран». Однако в этом странном словосочетании заключена вся разница между нерусским коммунистом и ненемецким национал-социалистом; секрет мгновенного успеха коммунизма в отличие от временной неудачи – но в конечном итоге и победы – национал-социализма.
Немецкий нацист – это, прежде всего, немецкий патриот. Русский коммунист может быть «интернационалистом», но может также быть – и, судя по сообщениям из Советской России, часто бывает – русским патриотом, который использует коммунистическую идеологию, столь популярную за пределами России, на благо российского империализма, ошибочно полагая, что подобную идеологию можно использовать в таком духе.
Однако иностранный коммунист – преимущественно «интернационалист»; он верит в первенство «человечества» над нацией и считает его привилегированным видом, объединённым (неважно, ценою каких позорных смешений) для того, чтобы всё сильнее эксплуатировать живую Природу ради наибольшего удовольствия наибольшего количества человеческих существ – что в конечном итоге означает самое дешёвое и самое грубое удовольствие. Тогда как иностранный нацист – это либо Арий, чья расовая сознательность подчинила и поглотила более узкую привязанность к отечеству, либо – если речь идёт о меньшинстве внутри меньшинства – опять же, разумеется, Арий и одновременно «националист всех стран»; человек, который, обладая ясным видением мировой истории, восхищается проявлением тех непреходящих принципов, которые многократно провозглашал Гитлер; который, понимая множество культур разных эпох, с интуитивной и непосредственной уверенностью чувствует, что человек может достичь своей высшей цели – стать, индивидуально и коллективно, отражением вечности – только через единство со своей нацией, то есть со своей расой; что, только развив в себе душу своей расы, он может надеяться познать, понять и полюбить душу других рас и, в конечном итоге, душу многогранного, иерархичного человечества и всего устройства жизни, упорядоченного в своих различных проявлениях, единого в своём бесконечном разнообразии. Такой человек к тому же с почтением относится к Германии как Земле Фюрера; единственной Арийской Нации, которая свидетельствовала об этих истинах посреди враждебного, упадочного мира нашей эпохи, заплатив за это самим своим существованием на материальном плане; и по этой причине он (или она) с радостью приветствовал бы немецкое руководство как выражение божественного права этих Ариев, которые показали себя достойнейшими из всех.
Надо ли говорить, что нерусских коммунистов намного больше, чем ненемецких нацистов, и так будет всегда, до тех пор пока на развалинах нынешнего мирового порядка не воссияет новый День – «День хлеба и воли», говоря словами «Песни Хорста Весcеля» в их символическом смысле; День материального благополучия и в то же время здоровой красоты, мужественной мысли и мужественной радости – подлинной свободы в пределах порядка – День господства лучших, за наступление которого национал-социалистическая Германия сражалась, пала (в своём внешнем проявлении) и во славе восстанет из мёртвых.
Тогда многие проникнутся к возлюбленному народу Гитлера тем же обожанием, с каким сегодня, в эти мрачнейшие времена травли, относимся к нему я и немногие другие иностранцы.
* * *
Однако наша Идеология непопулярна не только из-за своего аристократического взгляда на жизнь и своей расовой исключительности. Дело и в нашей совершенной откровенности касательно наших целей и задач – и методов; в том, что мы никогда не пытались скрыть, чего мы на самом деле хотим и на что мы готовы пойти (или уже пошли) для выполнения наших задач в кратчайшее по возможности время.
Поскольку национал-социализм, как я уже говорила, – это философия Золотого Века, а современное человечество находится на последнем этапе своего нисходящего пути к вырождению – в этот самый мрачный отрезок Эпохи Мрака – ясно, что мы хотим не того, чего хотят почти все остальные люди.
Почти все остальные люди хотят «безопасного» мира – мира, в котором каждый может безмятежно предаваться своим маленьким удовольствиям. Мы же в первую очередь хотим прекрасного мира. Два этих понимания часто сталкиваются. И пусть сталкиваются. Мы нисколько не скрываем, что они неизбежно будут сталкиваться, пока наши современники остаются и физически, и умственно такими, какими мы их знаем. Мы совсем не пытаемся лживыми речами склонить их к сочувствию и сотрудничеству. Чтобы сохранить подобное сотрудничество, нам пришлось бы безостановочно лгать, и некоторые из нас в итоге потеряли бы из виду яркий, неколебимый идеал истины, дарованный нам как светоч. Сотрудничество с недолюдьми не стоит такого риска. Более того, мы презираем ложь как оружие – если в ней нет совершенной необходимости. Нам гораздо более по душе открытая, жестокая сила, оружие истинных воинов. Когда истинные воины на время обессилены или ранены, или в оковах, они не прибегают ко лжи, а лишь молча восстанавливают силы – и ждут.
Мы никогда не пытались скрыть или оправдать нашу беспощадность, которая следует из нашей искренности. Напротив, мы всегда говорили, что не остановимся ни перед чем во исполнение миссии, назначенной нам Природой, которая заключается в том, чтобы свидетельствовать истину Золотого Века наперекор духу нашего вырожденного времени. И мы это доказали. Мы подтвердили слово делом. И готовы снова подтвердить.
Людям не нравится в нас эта черта. Они называют нас «жуткими» и даже «чудовищами». Коммунисты не «чудовища», потому что никогда не говорят о том, что намерены сделать, и никогда не делают того, что говорят. И потому что никогда не рассказывают своим противникам, как сильно их ненавидят и презирают, пока не расправятся с ними. Они никогда не бросают вызов неприятелю, прежде чем вступят с ним в схватку, как всегда поступали воины.
То, чего хотят они – а вернее евреи, вдохновившие их движение – и чего хочет большинство людей, также не совсем одно и то же. «Безопасность» – да: и евреи, и те коммунисты, которые по неведению служат еврейским интересам, и средний обыватель – все они её хотят. Но обывателю она нужна для того, чтобы беззаботно радоваться своей никчёмной жизнёнке; коммунист стремится к ней как к высшей цели человечества, для которого экономическая сторона жизни является всем, ведь он любит человечество таким, какое оно есть, или – если это русский коммунист – потому, возможно, что его пугает немецкая национал-социалистическая «Ост-политика», естественное расширение Германии в ущерб ему в борьбе за жизненное пространство. Еврей хочет «безопасности» для того, чтобы среди покорных, бездумных и всегда всем довольных масс его раса всегда могла бы пребывать «наверху». Это совсем не одно и то же. Но это можно называть – и называют – одним и тем же словом и преподносят таким образом, чтобы оно казалось одним и тем же.
По сути, способ властвования и коммунистов, и демократов состоит только в том, чтобы внушать людям чувство «свободы» и в то же время незаметно принуждать их к поведению послушных марионеток; в том, чтобы внушать им уверенность, будто они мыслят самостоятельно и поступают по велению собственных чувств, хотя они всё время мыслят и чувствуют только так, как им подсказывает направляющая сила системы через печать, радио, кинематограф и другие каналы, и поступают так, как хочет она. Направляющая сила системы – это незримый еврей.
Скажу больше: таков, в той или иной форме, естественный способ властвования всех разрушительных мировоззрений. В этом был и до сих пор заключён секрет власти христианских церквей над народом. Ибо и христианство мировоззрение того же типа. Подобно коммунизму и демократии, он основан на лжи, более того, на еврейской лжи. Одна небезызвестная женщина-литератор и обличительница нацизма [7] однажды поведала мне – прежде чем поняла, кто я такая, – что она считает «главной еврейской ложью»: во-первых, что они избранный народ; во-вторых, что Библия – это безраздельно их книга; в-третьих, что человек их расы «единственный сын Божий». Она была весьма умна и сумела разглядеть это самозванство. Но другая еврейская ложь столь основательно завладела её разумом, о чём она и не подозревала, что ей было не под силу освободиться от всего этого христианско-демократического пустословия про «достоинство всех людей» и т.п. и про «недопустимость» грубой силы (но, конечно, только в тех случаях, когда её применяем мы). Поэтому она была нашей яростной противницей.
Коммунизм, по-видимому, всё ещё немного обманчивее, чем старшие философии еврейского духа, хотя вместо евреев его теперь используют русские империалисты. И ему по-прежнему присущ еврейский характер. В этом источник его силы, в отличие от нашей философии. Не только средний обыватель, но и иностранный коммунист лучшего типа ринется в бой за скрытый русский империализм с такой же готовностью, с какой другие дерутся за скрытый еврейский капитализм – не зная об этом. Тогда как иностранный нацист, который готов сражаться и умереть за немцев, потому что они соотечественники и первые сподвижники Гитлера, прекрасно знает, что делает.
Но пусть сейчас этот обман, на котором основана коммунистическая власть, и является преимуществом, поскольку дело касается количества, рано или поздно он окажется для неё гибельным и, возможно, поспособствует наступлению нашего дня. Да, многие миллионы готовы умереть за то, что вовсе не входит в их интересы, если об этом не догадываются, и пребывают в уверенности, что гибнут за нечто другое, что им действительно дорого. Однако «нельзя всё время дурачить всех людей» [8] – ни даже всё время большие массы людей. Неизбежно наступит день, когда они обнаружат, что их надувают. Кое-кто уже в той или иной мере это обнаружил. С тех пор как к власти пришёл Сталин, в коммунистической партии происходят постоянные «чистки», и весьма любопытно, что среди уничтоженных её членов было поразительно много евреев – «троцкистов», которые делали упор на «мировую революцию», а не на насущные интересы Советского государства. Марксистские принципы там, несомненно, по-прежнему вбивают в каждую голову. От принципов не так легко избавиться, как от людей. Тем не менее, налицо есть стремление если не к «русскому национализму» в том смысле, какой некогда вкладывали в это слово, то по крайней мере к планомерному усилению того своеобразного Евроазиатского блока (более азиатского, чем европейского), который образует Советский Союз, – стремление, которое однажды вполне может закончиться панмонгольской политикой, к разочарованию многих простодушных марксистских «идеалистов» и Арийской, и еврейской крови.
С другой стороны, у отдельных немецких коммунистов до сих пор преобладают националистические взгляды, которые вовсе не согласуются с их мнимыми убеждениями. Касательно же расового разграничения, к которому, как мне говорят, начинают сегодня склоняться в некоторых немецких «коммунистических» кругах – то что такое коммунизм вкупе с расовым разграничением и среди преимущественно Арийского населения, если, как я отмечала выше, не замаскированный национал-социализм? Тот самый ненавистный национал-социализм! Безусловно, история – во все времена, но особенно в наше время – «величайшая шутница» [9].
В конечном итоге – а возможно и много раньше, чем мы сами смеем надеяться – наша неуклонная прямота принесёт плоды. Наш Фюрер некогда сказал: «Однажды мир узнает, что я был прав». И его слова со временем получат яркое подтверждение, пускай сегодня мы и наше мировоззрение по-прежнему непопулярны среди масс.
* * *
Для достаточного понимания судьбоносных событий нашей эпохи человек всегда должен обращаться к циклической теории истории. Я повторяю – поскольку считаю, что этот факт невозможно переоценить: наш взгляд на жизнь, наши общественно-политические воззрения, наше представление о руководстве не то чтобы «несвоевременны» – они преимущественно «против времени», а это совсем другое. Сколь бы странно это ни звучало для тех, кто судит о национал-социализме с узкой, чисто политической точки зрения, он является непреходящей Религией Жизни, – незыблемой правдой жизни, которая для любого человека Золотого Века была бы ясна как день, – получившей воплощение в ту эпоху, которая более всего отдалена от Века совершенства: в конце великого исторического Цикла. Её неизбежно должны были превратно понять, возненавидеть, предать, оболгать и отвергнуть; ей суждено было потерпеть полный внешний крах. А древнему пагубному веянию, страсти к разложению, которая присуща всякой эволюции во времени, суждено было сегодня восторжествовать в виде демократии; завтра ей суждено одержать ещё более полную победу в виде коммунизма, логического и неумолимого конечного выражения демократических принципов в технологически развитый век; системы, основанной на предпочтении количества качеству; на экономике в ущерб биологии; на идеале «человека» как механического производителя величайшего материального блага для величайшего количества никчёмных человеческих единиц, в отличие от системы, при которой человек выступает как воин и сражается, чтобы насадить среди расовой элиты веру в сверхчеловечество и установить господство этой элиты над миром. Я утверждаю, что силам разложения было суждено и всё ещё суждено одержать победу. Но лишь на некоторое время – лишь до тех пор, когда это дрянное человечество придёт к своей неизбежной гибели и воссияет новый День.
Ибо ничто не может разорвать бесконечный цикл жизни и смерти, смерти и жизни; нарушить закон вечного Возвращения, истинный как на общественно-политическом плане, так и на всех остальных. Так же неизбежно, как завтра утром взойдёт Солнце, национал-социализм снова придёт к власти. Так же неизбежно, как весной пробьётся зелёная трава, расцветут фиалки и фруктовые сады, прорастут нежные стебельки зерновых после мнимой зимней смерти Природы, так и наш идеал – здоровья, силы и красоты, порядка и мужских достоинств – идеал Адольфа Гитлера – вновь вдохновит естественную аристократию мира. Так же неизбежно, как смерть следует за жизнью в бесконечном космическом танце разрушения и созидания, мученически погибшая Германия ещё раз восстанет из праха и вновь возглавит Арийскую Расу. Объединившись, несмотря на все попытки её расчленить; полностью осознав свою ценность и свою божественную миссию; исполнившись силой вечной юности – той «волей к власти», которая отличает её народ, начиная с давно минувшей ледниковой эпохи и по нынешний день, – она вновь восстанет и вновь пойдёт маршем, ликующая, непокорная, неудержимая. И вновь Песня Хорста Весселя, запрещённая сейчас даже на родине, громко разнесётся по великим международным путям и улицам покорённых столиц.
Мы не станем «обращать в свою веру», «исправлять» или «перевоспитывать» недочеловеков. О нет! В этом их образчики, наши сегодняшние гонители, могут быть вполне уверены. Помня обо всём, что мы претерпели с 1945 года под властью низших – властью обмана и клеветы, угроз и подкупа, – помня о пытках наших товарищей в их концентрационных лагерях; о страданиях и смерти мучеников Нюрнберга и жертв сотни других несправедливых судов о «военных преступлениях»; о мученической гибели всей Германии; о душевной муке нашего дорогого Фюрера, который стал свидетелем этих жутких дней, столкнувшись в одиночку с бешеной ненавистью неблагодарного мира, который он хотел спасти, мы лишь выдвинем тем, кому удастся пережить этот мир, наш решительный ультиматум: «Гитлер или ад!», и устроим настоящий ад всем тем, кто ещё будет мнить себя чересчур умным и вздумает открыто или подпольно нам сопротивляться. Но их ад не продлится так долго, как тот, что пережили и всё ещё переживаем мы. Ведь их не будет поддерживать вера в своё дело, сравнимая с нашей верой в национал-социализм. Их ад не будет и столь ужасным. Ибо, взяв власть над землёй, мы позволим себе роскошь милосердия – от доставляющих нам неприятности дураков мы будем избавляться как можно скорее.
А затем, когда всякое сопротивление будет сломлено, – если оно вообще будет; насколько я знаю, после Третьей мировой его может и не быть – наступит наша эра; тот самый Золотой Век нового Цикла; и иерархичным миром (в котором каждая возрождённая раса и каждый вид животных будут здоровы, счастливы и прекрасны) станет управлять согласно вечным нацистским принципам меньшинство воплощённых Арийских Богов. А наш любимый Фюрер – во плоти ли, как я смею надеяться, или только в духе – сделается Вождём Мира [Weltführer], {и обретёт власть} более всеохватную и долговечную, чем если бы, пробившись в 1942 году во главе немецкой армии через Россию и преодолев азиатские хребты, он вошёл в Дели, и в сверкающем мраморном зале, где некогда стоял знаменитый Павлиний трон, ему присягнули на верность Восток и Запад.
* * *
Великолепная, но безумная мечта? Так подумают многие, оглянувшись вокруг и увидев нынешнее жалкое состояние расчленённой Страны – «Земли страха», где дорогое имя Гитлера произносят лишь шёпотом. Я бы и сама так думала, не верь я твёрдо в циклический Закон Времени и не будь я убеждена, что уже близок конец этого вырождённого человечества и следующее за ним новое начало. Изучение мировой истории всё сильнее укрепляет меня в этой вере. И эта вера помогает мне не падать духом при виде лежащей в руинах Германии. «Нужны раствор и камень, – сказала я однажды, – всё можно отстроить заново. Пока жив дух нацизма, ничто не потеряно.»
Я стараюсь хранить этот дух живым наперекор диктату наших гонителей, во имя диктата моего сердца, внутреннего закона несгибаемой натуры и прирождённого права высших рас процветать и властвовать. По внешней видимости, я проиграла – как проиграли и мы. Всё, чего я добилась, – приговор к трём годам тюрьмы. Но всемогущая внутренняя уверенность говорит мне, что я не проиграла (как не проиграли и мы); говорит мне, что в грядущие триста лет – а возможно, и намного раньше – весь Арийский Мир будет почитать Адольфа Гитлера, как всю свою жизнь почитала его я, и воздаст дань уважения его нации, к которой я пришла в эти чудовищные времена, чтобы засвидетельствовать свою любовь. Сегодня я первый плод любви и уважения будущего Арийского Мира к своему Спасителю; первая дань благодарного мира национал-социалистической Германии.
Однажды я стояла в одиночестве, вскинув правую руку, на покрытых виноградниками холмах, раскинувшихся вдоль берегов реки Саар, на развалинах одного из «бункеров», взорванного тремя годами ранее американскими захватчиками, которые пошли на Европу «крестовым походом», чтобы отстоять христианские и демократические ценности от национал-социалистического Язычества, Арийского Язычества. Я стояла, обратившись на восток – в сторону Германии – и пела бессмертную песню: «Знамёна ввысь! Ряды сомкните плотно! Штурмовые отряды маршируют спокойным, уверенным шагом. Товарищи, которых расстреляли Ротфронт и реакционеры, незримо маршируют в наших рядах.»
Солнце освещало меня Своими лучами. И моё лицо сияло радостью вызова. И радостью грядущей победы. «Крестоносцы» тёмных сил взорвали этот бункер и сотни других; залили всю Германию огнём и серой. Но разве могли они запретить боевым словам запретной Песни громко раздаваться под этим синим небом, над этим залитым солнцем пейзажем? Разве могли они запретить мне – негерманской Арийке – оставаться верной Гитлеровской Германии, несмотря на её поражение, разорение и мученическую гибель? Разве cмогли бы они однажды в будущем задушить верность лучшего мира Фюреру, его идеалам и народу, который он так сильно любил – верность, которую я предвестила и олицетворила в силу своих скромных способностей?
Мелодия песни лилась из меня, как волшебное заклинание – как смертный приговор гонителям Германии от имени высшего правосудия будущего Арийского Человечества.
Правосудие Арийского Мира – это правосудие будущего, к которому я призываю сегодня наперекор диктату тех, кто нас ненавидит. Верность Арийского мира Фюреру – это любовь всей моей жизни, которая в будущем и на многие столетия охватит миллионы людей, это величайшее «немецкое чудо».
Пусть в материальном смысле и на этот раз я проиграла. Но я первое знамение чуда, посланного Богами Германии в знак любви; обетование бесконечного восхищения лучшими в близком и далёком будущем. Посреди временного поражения и унижения нацистской Германии я живой символ её вечной победы.
Вопреки всей внешней видимости, мы не проиграли; не можем проиграть. Истина никогда не проигрывает.
Хайль Гитлер!
(Закончено 16 июля 1949 г в камере №49 Верльской тюрьмы)
Примечания:
[1] Бхагавад-Гита 4:13, пер. Б.Л. Смирнова.
[2] Краткий пересказ пространного описания из 24 главы IV книги в англ. переводе Г.Г. Вильсона (Лондон, 1840).
[3] «Моя борьба», том 1, глава 11.
[4] Сэр Уоллис Бадж показывает, что с очень большой вероятностью такой была Религия Диска. Сложно доказать, в какой мере она сформировалась под митаннийским (то есть Арийским) влиянием, однако её Основатель царь Эхнатон был несомненно более Арием, чем все прочие фараоны. См. книгу Баджа «Тутанхамон: амонизм, атонизм и египетский монотеизм» (Tutankhamon: Amonism, Atonism and Egyptian Monotheism (London: Martin Hopkinson, 1923), стр. 114–115.
[5] «Молния и Солнце», глава 1, «Цикличность истории».
[6] «Молния и Солнце», глава 3, «Люди во Времени, Над Временем и Против Времени».
[7] Мисс Б. Франклин.
[8] Из высказывания, приписываемого Аврааму Линкольну: «Можно всё время дурачить некоторых, можно некоторое время дурачить всех, но нельзя всё время дурачить всех.» (ред.)
[9] Ральф Фокс, «Чингисхан» (London: John Lane, 1936), стр. 13.
Источник: Gold in the Furnace by Savitri Devi, 1952.
«Распределение качеств и долга в четырёх кастах Я создал…» — Бхагавад-Гита.[1]
«Когда общество достигает стадии, на которой собственность обеспечивает положение, богатство становится единственным источником добродетели, страсть – единственными узами между мужем и женой, лживость – источником преуспеяния в жизни, секс – единственным средством наслаждения, когда внешние атрибуты смешиваются с внутренней религией… тогда мы пребываем в Кали-юге – Тёмном Веке.» — Вишну-пурана. [2]
«Пусть смеётся, кто хочет, но ведь мы знаем, что наша планета в течение миллионов лет носилась в эфире без людей. Это вполне может повториться, если люди позабудут, что их существование подчиняется безжалостным железным законам Природы, а вовсе не выдумкам отдельных слабоумных ‘идеологов’.» — Адольф Гитлер. [3]
Учитывая низкое – если не сказать бросовое – качество человеческой массы повсюду в мире в нашу эпоху, не может быть никакого сомнения, что, если пропаганда ставит своей главной целью переманить как можно большее количество людей, независимо от их расы, здоровья, характера и мыслительных способностей – независимо от их физической и умственной ценности, то коммунизм обладает огромными преимуществами перед национал-социализмом и гораздо большими шансами на немедленный успех.
Во-первых, он отвечает самому основному, чтобы не сказать простейшему, стремлению человека – желанию «хорошо жить», то есть жить в удобстве и изобилии. «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» – призывают коммунисты. Соединяться с какой целью? Чтобы вырвать власть из рук тех, кто вас эксплуатирует и улучшить свою долю; чтобы каждый день наедаться вволю; чтобы жить в более здоровых условиях; чтобы получать всё большую долю того богатства, которое вы до сих пор производили только на благо другим. А когда у вас всё это будет, что потом? Потом вы «заживёте» – станете есть, пить и плодиться в своё удовольствие, себе на радость. Личное удовольствие, если оно не препятствует столь же законному удовольствию вашего соседа, есть высшая цель, главная жизненная задача в этой философии, ориентированной на человека как на экономическую единицу. Единственное, что, на взгляд коммунистов, имеет значение, – это не страна и не раса, а «человечество», совокупность человеческих индивидов, которые только лишь в силу своей «человечности», то есть потому, что у них всего две ноги и нет хвоста, обладают «равными правами» и равными обязанностями; правом на «удовольствие» и обязанностью трудиться, чтобы это удовольствие заработать. А экономический вопрос, от решения которого в конечном итоге зависит возможность всех индивидов мира получать удовольствие, – это главная и даже единственная проблема, так как благополучие (материальное или, во всяком случае, всегда обусловленное только материальными обстоятельствами) является самоцелью.
Это потому так, что в свете коммунистического мировоззрения человек – всего лишь привилегированное животное; говоря словами приверженцев известной теории биологического прогресса, «далёкий потомок обезьяны». (Я бы назвала его – если бы могла, как коммунисты, считают всё человечество единой массой взаимозаменяемых единиц, – вырождённым потомком Богов, довольно быстро превращающимся в обезьяну).
На первый взгляд кажется странным, что приверженцы такой философии по крайней мере не меньше, чем христиане, подчёркивают непреодолимую пропасть между человеком – единственным существом, по отношению к которому мы будто бы должны иметь «обязанности»– и животным. Коммунисты, конечно, объясняют это различие не бессмертной «душой» человека, а его способностью к речи и его «разумом». Шум, поднимаемый ими вокруг этого драгоценного «разума», которого столь многим коммунистам-новобранцам из низших рас (и также, увы, нередко из высших рас), по-видимому, отчаянно недостаёт, – шум стоит совершенно невообразимый.
Но чем больше об этом размышляешь, тем менее странным находишь. Христианство, гуманистическая Свободная Мысль – эта половинчатая реакция на христианство, другими словами, эта вырождённая форма христианства, которая обеспечивает философскую основу как современной демократии, так и коммунизма, – это, по существу, человекоцентричные вероучения. Также и ислам. Очевидно, все учения, прямо или косвенно произошедшие из иудаизма или вдохновлённые им, – а также, по-видимому, большинство учений неарийского происхождения, даже если они никак не связаны с иудаизмом – человекоцентричны. Сложнее было бы сказать с уверенностью, все ли жизнеориентированные учения, древние и современные, имеют Арийское происхождение или, по крайней мере, были некогда вдохновлены Ариями. Если бы кто-то смог это доказать, он смог бы тем самым выдвинуть самый красноречивый довод в пользу врождённого превосходства Арийской Расы, этой основополагающей национал-социалистской догмы, которую так ожесточённо оспаривают и критикуют повсюду вне наших кругов. Во всяком случае, многие, если не все, жизнеориентированные религии и философии в истории вполне определённо Арийского происхождения. [4]
Еврейское происхождение коммунизма – марксизма – ни для кого не секрет. Надо поэтому полагать, что такая философия будет человекоцентричной. Поскольку в этом отношении она, по-видимому, превосходит цинизмом любую другую философию, – особенно иномирные вероучения, которые так сильно упирают на достоинство человеческой «души» – тем отвратительнее она на взгляд настоящего художника, но тем привлекательнее для человеческих животных, то есть для большинства людей.
Человеческое животное – человеческое существо нашего времени, превращающееся в животное – с большой радостью внимает внушению, что его стремление к животному состоянию и естественно, и похвально и что его превосходство над другими животными заключено только в том, что, благодаря «разуму», оно может полнее, чем они, наслаждаться благами этого мира, и особенно эксплуатировать их (животных) действеннее, чем кто-либо из них способен эксплуатировать вид, на который охотится. Средний представитель высших рас находит свою приверженность коммунизму благородной. Он может стихийно верить в обязанность быть милосердным ко всему живому, но столетия христианского воспитания давят на его подсознание, внушая ему, что он, конечно же, «должен» посвятить себя «в первую очередь», «всем людям». Товарищ низшей расы с восторгом принимает уравнительную, человекоцентричную философию, которая внушает ему иллюзию, будто он ничему не подвластен, тогда как вся дочеловеческая Природа ниже его, подчинена ему и существует только ради его нужд и ради его удовольствия. Кстати, человекоцентричные философии всегда пользовались в нашем мире большим успехом, чем те, что ориентированы на жизнь. Низшие расы, которых учат жизнеориентированным религиям, как правило, никогда согласно им не живут. Типичный пример – отношение к животным, даже к корове, среди низших каст Индии. А высшие расы, к сожалению, часто отказывались от жизнеориентированных религий в пользу человекоцентричных, что как нельзя лучше доказывает массовое обращение Северной Европы в христианство.
Нынешняя притягательность коммунизма во многом похожа на притягательность христианства полторы тысячи лет назад. К счастью, его господство столько не продлится, ибо мы сейчас ближе к концу текущего исторического Цикла, так что события и направления мысли сменяют друг друга быстрее. Более того, уже существует форма, в которой вечная Религия иерархичной жизни в конце концов вновь заявит о себе и одержит победу, то есть национал-социализм. Тем не менее, в течение краткого времени испытаний и подготовки, в котором мы как раз сейчас и живём, коммунизму суждено достичь значительного, пусть и дешёвого успеха.
* * *
Ещё одно большое подспорье для такого сиюминутного успеха представляет то, что коммунистическая пропаганда обращена не к элите, а ко всем людям всех рас, всех цивилизаций, всех традиций, и особенно к тем, у кого есть основания считать, что их эксплуатируют и угнетают, то есть к огромному большинству человечества. Следуя примеру христианства и ислама – двух крупнейших международных религий равенства, отпочковавшихся от иудаизма, – и демократического учения, популяризованного Французской революцией ради «освобождения всех народов», коммунизм утверждает, что между человеческими существами нет никаких естественных, непреодолимых различий в силу разной крови, а есть только искусственные различия в силу разного окружения и образования – то есть, в конечном счёте, в силу разных экономических причин. Другими словами, наши злейшие неприятели считают, что если юного негра, юного китайца, юного эскимоса и юного еврея в Англии или Германии с малых лет воспитывать вместе и обучать в одних английских или немецких школах и университетах, то в одинаковых обстоятельствах у них будут практически те же самые реакции, что и у любого англичанина или немца, который получил то же образование. Неограниченная с виду приспособляемость весьма многих неарийских рас к тому, что обычно называют «современной» жизнью – то есть к организованному образу жизни, выработанному научным гением европейского Ария, – в огромной мере ответственна за доверие, которое оказывают этому абсурдному воззрению тысячи в остальном трезвомыслящих людей. Насколько эта приспособляемость поверхностная, насколько она чисто внешняя, никого, кажется, не смущает, либо потому что люди утратили способность различать основное и второстепенное, либо, скорее всего, потому что на их взгляд внешнее – второстепенное – только и имеет значение; потому что они его считают основным, непроизвольно переворачивая в своём сознании естественную шкалу ценностей – ещё один признак всеобщего разложения нашего времени.
Самый легко «приспосабливающийся» – наружно – человек как на Западе, так и на Востоке, это, понятное дело, еврей. Будь то в Индии или в Исландии, повсюду, куда он проникает, за свою необычайную гибкость он удостаивается одинаковой похвалы от населения, среди которого обустраивается и процветает. «Он будто один из нас» – это значит, что в Исландии он ест исландскую пищу и выказывает любовь к зимним видам спорта – а также к исландским девушкам, а в Индии умеет стать «приятелем» худшей разновидности индийца – бескастового продукта некритического «западного» образования – и изображает восторг от всего индийского, начиная с санскритской философии (духом которой ему не дано проникнуться ни в малой мере, сколь бы ни был он учён) и заканчивая соусом карри, индийскими сладостями и стадным образом жизни. Вдобавок он ещё и замечательный языковед. В итоге повсеместно бытует иллюзия, будто еврей может сойти за коренного жителя того места, где решил поселиться, и следует взрыв ужаса и негодования, если горстка расово сознательных, умных и гордых Ариев берётся утверждать обратное. Интернационалистский миф и легенда о «бедном еврее» идут рука об руку с воззрением, что «человек» – это умственно однородный вид, все единицы которого обладают одинаковыми возможностями, будь то еврей или нееврей, негр, китаец, мальтиец, шотландец, чистый немец или швед. На этой лжи основан и преуспевает коммунизм. Несколько тысяч лет назад ничто подобное не могло бы преуспеть. Каждая раса тогда имела собственную гордость; сознавала своё уникальное положение в общем устройстве мироздания, свой неповторимый характер. Однако теперь, после того как христианство – ещё один еврейский продукт – за две тысячи лет медленно, но верно лишило большинство людей чувства расового достоинства во имя иномирного идеала, а годы демократического образования насадили среди простофиль нездоровое преклонение перед «интеллектом» и столь же нездоровое стремление к «индивидуализму», мир готов к следующему шагу: всемирному уравниванию человечества через масштабнейшее смешение крови, во имя философии, которая более не подавляет тело (как некогда христианство), а презирает его; которая рассматривает его как чисто экономическую единицу – производителя и потребителя пищи – и как приспособление для личного удовольствия; которая придаёт ему, в некотором смысле, меньшую значимость, чем телу животного, ибо коммунисты, которые провозглашают, что все люди обладают равными возможностями и равными правами, и отрицают природную иерархию рас среди человеческих существ, с другой стороны без колебаний признают, что, например, чистокровный персидский котёнок или породистый щенок обладает большим потенциалом красоты – большей прирождённой ценностью, – чем беспородный, и представляет собой естественную кошачью или собачью аристократию.
Но естественная человеческая аристократия – малое меньшинство. А те её члены, которые сознают свою ценность как представителей высшей расы, ещё немногочисленнее. Подавляющему большинству мужчин и женщин – особенно принадлежащих к низшим расам – нравится философия, которая отрицает расовую иерархию и расценивает незаурядную личность (отрицать которую никак невозможно) всего лишь как продукт чисто экономических факторов вкупе с игрой обстоятельств. Она нравится им, потому что льстит им. Потому что любой червь в человеческом облике, который её принимает, получает право считать себя потенциально равным кому угодно и говорить самому себе: «Если бы только обстоятельства были немного другими, кто знает, насколько великой личностью я мог бы стать?» Жалкое «я» миллионов ничтожеств сразу же предстаёт в глазах каждого из них уже не столь жалким. Дивная теория! Не просто экономическое спасение всех людей, а нравственное спасение ничтожеств в их собственных глазах; иллюзия величия, привлекательная и для желудков, и для тщеславия недочеловеческих масс – подходящее мировоззрение для низших рас. Неудивительно, что низшие расы слетаются на неё, как мухи на мёд, – а вместе с ними и очень многие добросердечные «гуманисты», а также неосмотрительные жертвы изощрённой пропаганды, принадлежащие, увы, к высшим расам.
Эти люди не стали бы так спешно стремиться ей навстречу, если бы могли постичь, какая мрачная действительность таится с изнанки этого громогласного призыва «ко всему человечеству», с изнанки этих разговоров о свободе, о беспрепятственном личном развитии, о материальном благополучии, «просвещении» и удовольствии. Рабочие русской зоны оккупации в Германии – многие из которых, в коммунистическом запале, сначала встречали русских как «освободителей» – все как один поведают вам о том, что эта мрачная действительность из себя представляет: наихудшее рабство; принудительный труд без вознаграждающего удовольствия от осознания, что приносишь пользу чему-то или кому-то любимому; труд на далёкую, неведомую, ненасытную иностранную державу; принудительный досуг с типовыми развлечениями; принудительная типовая «культура»; снижение уровня жизни не только капиталистов и так называемых «буржуа», но и тех тружеников, которым довелось вкусить плодов материальной цивилизации; установление искусственного и ненавистного равенства между ними и людьми, которые никогда не знали и простейших современных удобств. С другой стороны, смерть всякого своеобразия, всякой творческой мысли.
Рабочие мужчины и женщины из русской зоны поведают вам, как ошеломлены были русские захватчики при виде «роскоши», которая в национал-социалистической Германии была достоянием даже самого скромного слесаря. Им всё время внушали, что за границами СССР повсеместно царят нищета, голод, угнетение пролетариата и так далее. Когда нацистская Германия, даже в своём материальном крахе, представила им ярчайшее доказательство, что это не так, они не могли поверить собственным глазам. С детской наивностью они смотрели на всех немцев как на капиталистов. Немецкие труженики смотрели на них как на дикарей, а на их систему – как на нечто ненавистное, подобия чего они не могли вообразить даже в самом жутком кошмаре.
Но, разумеется, немецкие – а также английские, скандинавские, голландские и французские – труженики в численном отношении составляют на белом свете ничтожное меньшинство. Коммунисты, следуя примеру парламентских демократий, для достижения победы полагаются на массы. Меньшинства, сколь бы ценными от природы они ни были, на их взгляд неважны, когда выступают как оппозиционные меньшинства. Наши враги надеются, что вскоре давление масс лишит их значимости или совсем уничтожит. Немецкие труженики, может быть и ропщут, вернее сказать (поскольку роптать в русской зоне запрещено), в глубине души негодуют и проклинают коммунизм. Но китайский кули, жалкий подметальщик-индиец; мужчина, который добывает уголь в шахтах Гирии; женщина, которая собирает навоз на улицах Калькутты и продаёт его как топливо по нескольку анн (монет) за корзину; работяга, который трудится на чайных плантациях Ассама, на каучуковых плантациях Малайи и Индокитая, на сахарных плантациях Явы; портовый рабочий и рикша из Сингапура, Сайгона и портов Жёлтого моря – все они приветствуют – или вскоре будут приветствовать – коммунистическую философию и практику как нечто великолепное. И кто их за это осудит? Кто, кроме умнейшего и невероятно осведомлённого человека, не поступил бы на их месте точно так же?
И нельзя забывать, что какими бы жалкими они ни казались и какими бы никчёмными ни были по отдельности, они большинство; они «пролетарии всех стран», к которым обращён знаменитый призыв объединяться; они «человечество», для которого коммунизм готовит лучшую жизнь. Наше мировоззрение природной элиты, наша философия гордости и силы, наша мечта о богоподобном человечестве взывают не к ним и никогда не смогут взывать к ним. Зато к ним взывает «Коммунистический манифест». Чтобы быть национал-социалистом, совершенно необходимо в первую очередь быть Арием, к тому же здоровым, умным и полностью сознательным Арием, достойным представителем высшего человечества. Для того же, чтобы быть коммунистом, необходимо только быть «человеческим существом» – млекопитающим, которое передвигается на задних конечностях, лишено хвоста, способно к речи и считается «разумным», при этом почти не важно, так ли это на самом деле.
Сегодня двуногие млекопитающие, лишённые каких-либо ценных качеств, численно превосходят чистокровных Ариев, достойных в телесном и умственном отношении называться «человеческой элитой», в соотношении сто к одному. И даже среди чистых Ариев те, кто позволяет «гуманистической» пропаганде ввести себя в заблуждение – потому что столетия христианства, а впоследствии и долгое демократическое воспитание убили в них всякое чувство расовой гордости, – гораздо многочисленнее тех, кто сохранил способность мыслить самостоятельно и мыслить как Арий. Удивительно ли, что мы не сумели прочно завладеть так называемым «мировым общественным мнением», причём совершенно независимо от пагубных последствий той клеветы, которую во всевозможных формах обрушила на нас еврейская пропаганда? Удивительно ли, что русские с помощью коммунизма выиграли войну и теперь наращивают свою мощь за счёт одураченных ими простофиль, вырождённых Ариев Запада, которые уже многие десятки лет покорно прислуживают евреям?
Это не только неудивительно, но, как я попыталась показать в другой книге [5], сообразно естественному порядку вещей.
Нельзя понять значение судьбоносных событий нашего времени, в частности временное поражение и травлю национал-социализма, если постоянно не иметь в виду, что примерно последние шесть тысяч лет мы живём в последнюю из четырёх великих эпох, на которые мудрецы древности условились делить каждый полный исторический «Цикл», то есть каждое законченное миро-сотворение, или вернее миро-воплощение во времени, от его совершенного начала до окончательного распада. Нельзя постичь сути современных событий, если вместе с тем не понимать, что мы сегодня достигли последнего этапа последнего, самого короткого и самого свирепого отрезка в естественном развитии нашего Цикла – конца «Кали-юги», как называют её санскритские Писания, то есть Тёмного Века, и что никакой надежды нет, пока это человечество в том жалком виде, в каком мы его очень хорошо знаем, однажды не сгинет в окончательной катастрофе. До тех пор человек в целом обречён всё сильнее уподобляться обезьяне и с всё большим рвением следовать новым указаниям сил смерти. Коммунизм глубже, полнее и типичнее всего прочего выражает человеческое обольщение распадом; это самая логичная, самая радикальная философия смерти. Демократия и старшее христианство – а демократия, как я говорила, является лишь его упадочной формой – это тоже порождения сил смерти, но не столь циничные и не столь изощрённые. Когда их придумали, «Кали-юга» ещё не была так «развита».
Им ещё была свойственна некоторая искупительная непоследовательность. В средневековой христианской церкви ещё было место для расовой гордости (хотя она, по сути, противоречила христианскому вероучению); а при современной демократической цивилизации до 1939 года позволялось, по крайней мере, выражать свою приверженность философии природных ценностей – Философии Свастики – без риска быть посаженным за это в тюрьму. Такая возможность, в очень малой мере, и ныне сохраняется за пределами несчастной оккупированной Германии. Хотя издавать книги и прилюдно выступать с речами в поддержку нацистской идеологии практически невозможно, можно придерживаться её в частном порядке, не таясь ни от кого из соседей, и даже тех, кто против неё – последний проблеск свободы.
При коммунистической власти исчез бы и этот проблеск. Он уже исчез повсюду, где последовательное мировоззрение разложения вдохновляет всемогущий аппарат управления. И это естественно; это сообразно беспощадной логике исторической эволюции. Иначе и быть не может. Также естественно – и неизбежно, – что вырождённое человечество, каким мы его знаем, предпочтёт иго коммунизма нашему призыву к настоящей свободе. В своём нынешнем состоянии оно не способно оценить «свободу», как её понимаем мы, – равно как обезьяны не смогли бы оценить своего членства в каком-либо учёном обществе, если бы их удостоили такой чести.
Коммунисты одержат победу, должны её на время одержать, силой ли оружия или через влияние своей пропаганды – не столь важно. Это тоже естественно – неизбежно.
Но мы не должны впадать в отчаяние. Они – приверженцы философии, сообразной с веянием Времени – одержат победу и сгинут: Время их уничтожит. Мы, последователи Того, Кого в других своих сочинениях я называю «Человеком против Времени» [6], – приверженцы философии Золотого Века – восстанем на развалинах их порядка и вновь станем править миром, не обезьян, но возрождённых, богоподобных людей, Ариев в полном смысле слова.
* * *
Ибо, хотя коммунизм имеет многие преимущества перед национал-социализмом с точки зрения немедленного успеха – хотя он сосредоточивает свою пропаганду на простейших нуждах и вожделениях человека; хотя он допускает в своё товарищество всех людей; хотя он использует обман как своё сильнейшее оружие, внушая людям иллюзию свободы, а на деле порабощая их полнее, чем когда-либо порабощал любой древний абсолютизм – он всё равно рано или поздно обречён на гибель. Обречено всё, что не основано на вечности. А из всех современных «измов» на вечности основано только прекрасное учение Гитлера – Философия Свастики. Лишь оно одно может вынести испытание травлей и, что важнее, испытание временем.
Оно, повторяю, есть философия Золотого Века посреди нашей эпохи мрака, философия тех, кто героически противостоит нисходящему потоку истории – противостоит Времени, зная, что история, которая движется витками, однажды подхватит их возвышенные мечты; философия тех немногих, кто не позволяет всеобщему нисходящему потоку, позабывшему о надежде на вечное Возвращение, увлечь себя следом, а предпочитает вступить в совершенно неравную битву и, если потребуется, погибнуть, зная, что новая заря воссияет, можно сказать, силой их волшебной добродетели действия ради красоты действия; тех, кто, если этой заре не суждено воссиять при их жизни, всё равно будет действовать наперекор усиливающемуся потоку посредственности и пошлости, исключительно ради той радости, которую испытывает героическая натура, исполняя свой внутренний закон.
Те черты нашего учения, что сегодня кажутся наиболее проигрышными для него с точки зрения мирского успеха, как раз и обосновывают его притязания на роль позднейшего выражения вечной истины, и именно они рано или поздно приведут его к победе и господству. Первая из них – его Арийская исключительность; его призыв к лучшим, к одной лишь элите человечества – к которой все его приверженцы принадлежат по праву рождения, – а также к самым благородным, самым героическим, самым бескорыстным чувствам каждого из его приверженцев, что согласуется с известным принципом природной иерархичности – и следовательно разграничения – естественных привилегий, на котором оно основано, – с принципом Расы и Личности.
Было бы, несомненно, абсурдным утверждать, будто национал-социализм не отвечает также и законному стремлению человека к более здоровым и более приятным материальным условиям жизни. Отвечает и отвечал всегда, с самого начала. Незамедлительное решение Гитлером проблемы ужасающей безработицы, которая в 1920-е и в начале 1930 годов угрожала всей экономике Германии, вероятно, более всего прочего поспособствовало успеху Движения. А материальное процветание Германии при нацистской власти и отличные общественные законы, которые были провозглашены и проводились в жизнь (например, законы об обеспечении и воспитании детей), по сей день вспоминают в этой измученной стране как блага потерянного рая. «При Гитлере мы жили хорошо». «При Гитлере мы могли заводить сколько угодно детей – государство помогало нам их растить, даже растило их за нас – и как великолепно!» «При Гитлере еда стоила дёшево, законы были мудрыми и правильно применялись; тогда было изобилие и был порядок. Чудесное было время». «Мы никогда не жили счастливее, чем при Адольфе Гитлере», – подобные разговоры вы услышите сегодня повсеместно, в каждой «зоне» {оккупации}, как только вам удастся заручиться доверием людей. И я вынуждена с грустью признать, что, судя по словам очень многих немцев, их тоска по национал-социалистическому режиму – это, по-видимому, не более чем тоска по времени материального благополучия: дешёвой и качественной еде, красивой одежде, отличному жилью, достатку и веселью. Но такие люди не являются – и никогда не были – национал-социалистами. Они являются – и являлись уже в те дни, когда приветствовали Фюрера на улицах – всего лишь представителями огромного животного большинства человеческих существ, которые способны жить и живут «хлебом единым» и которым не свойственна подлинная верность никому и ничему, кроме своих желудков. Не стоит относиться к ним с пренебрежением или презрением. Лишь то, что они способны рождать здоровых чистокровных детей, которые смогут однажды сражаться за высшие идеалы; лишь то, что они сами способны сражаться за то лучшее человечество, которое они представляют в физическом отношении, уже огромный плюс в их пользу. Но не называйте их национал-социалистами. Они таковыми не являются. Национал-социалистическая идеология взывает в человеке к такому, что выходит далеко за рамки умственного и эмоционального склада подобных людей. Она взывает к прекраснейшим чертам характера: к безусловной самоотверженности – жажде пожертвовать собой во имя чего-то бесконечно большего, чем наша маленькая личность; к храбрости и силе духа; к непреклонной любви к истине ради самой истины; к любви к лучшей части человечества – высшему братству Арийской Крови – из-за её прирождённой ценности, из-за её всесторонней красоты и бесконечных возможностей. Она взывает к уму – подлинному уму, а не просто к дрянной начитанности – к способности человека мыслить самостоятельно и делать собственные выводы о явлениях жизни; к способности человека извлекать смысл бытия из течения всеобщей истории и обнаруживать в трагедии всех минувших эпох основные непреходящие истины, которые в наше время провозгласил Адольф Гитлер. Она взывает к чувству прекрасного в человеке и его стремлению к той совершенной красоте и той всеобъемлющей истине, что неизменны на всех уровнях и во всех сферах бытия.
Другими словами, хотя любой немец мог быть членом НСДАП и хотя любой Арий мог и всё ещё может гордиться национал-социалистическим мировоззрением как естественным вероучением своей расы, лишь превосходные люди Арийской Крови – безупречные мужчины и женщины – способны быть подлинными, полноценными нацистами. Глупость, мелочность, подлость, малодушие – слабости любого рода – несовместимы с нашей славной верой.
Однажды мне сказали, что во всей Германии найдётся не больше двух или трёх миллионов совершенно надёжных национал-социалистов. Возможно, что в остальной Европе таких не больше десяти тысяч, а среди негерманских Ариев земного шара не более двухсот человек. Но этот факт – если это факт – никогда не заставит нас понизить нравственный и физический стандарт, сообразно которому должен жить человек, если он или она рассчитывает на право называться национал-социалистом. Ибо в этот век, возвеличивающий количество, мы единственные, кто последовательно отстаивает идеал Золотого Века – примат качества. И отречься от этого идеала, или даже пойти на уступки нынешнему противоположному взгляду на жизнь, значило бы отречься от себя, отречься от нашего Движения и от самой миссии нашего божественного Фюрера.
Индивидуальная ценность – личность – встречается весьма редко. Но многие из тех, кто ею не обладают, тешатся мыслью, что она у них есть. И поэтому философия, которая упирает на важность личности, не была бы вовсе непопулярной – даже наоборот. Но наше учение также подчёркивает важность крови. Это, как я уже говорила в начале книги, вечное учение Жизни и Света, каким в нашем современном мире технических достижений его видит Арийская Раса, самыми чистыми представителями которой являются люди нордического или германского происхождения. По самой своей сути это нордическая философия, и с этим ничего не поделаешь. Именно в силу этого, более чем чего-либо ещё, она столь непопулярна не только среди великого множества неариев Востока, но и среди многих европейцев, чья кровь хотя и не загрязнена ни каплей еврейской примеси, но со всей очевидностью не является чисто «нордической». Людям, как правило, не нравится, когда им говорят – или дают понять, – что они от природы неполноценнее привилегированных чужаков. Такой философии, как наша, они неизбежно предпочтут коммунизм и его неизбирательный призыв ко всем людям всех рас. Каждый тщеславный представитель любой из многочисленных разновидностей низшего человечества понимает, что с таким удобным мировоззрением он (или она) сможет «выбиться в люди», тогда как в мире, где главенствуем мы, он всегда оставался бы вне привилегированного меньшинства. «На своём месте», говорим мы. Но одна из характерных черт Тёмного Века – нашей эпохи разложения – именно в том и состоит, что и никчемные индивиды, и низшие расы с всё большей неохотой остаются «на своём месте» и всё больше негодуют, когда предлагается вернуть их туда силой. Закономерно, что отпрыски всех недо-человеков мира, начиная с аборигенов Центральной Африки и до туземцев с ассамских холмов, которых христианские миссионеры научили доктрине «равного достоинства» всех человеческих душ, латинскому алфавиту и недовольству, первыми хватаются за новую возможность, которую предлагают им коммунисты. Они считают, или вскоре будут считать, что коммунизм – это прикладное христианство. И можно ли их за это винить? Они правы. Христианство, доведённое до своего логического завершения, при современных материальных условиях может привести только к коммунизму. Еврейское учение Маркса на нашем этапе исторической эволюции – это продолжение учения Иисуса, «сына Давидова», Царя Иудейского. Да, Царство Иисуса «не от мира сего», в отличие (по крайней мере, в теории) от коммунистического рая. Но и это естественно. Ибо, как я говорила, история эволюционирует нисходящим путём.
Сказать по правде, тщеславие – любимый порок почти всех мужчин и женщин, а способность смотреть на факты беспристрастно и защищать истину даже вопреки собственным интересам – привилегия ничтожного меньшинства. На самом деле национал-социализм обращает свою философию ко всем людям – и обращал бы ко всем мыслящим созданиям помимо человечества, если бы такие имелись на нашей планете – ибо это учение истинное. А истина не зависит от особенностей того, кто способен её воспринять. Именно личное или коллективное тщеславие мешает людям оценить его по достоинству. Тщеславие, да и зависть тоже; ненависть к тем, кто лучше их, которая опять же берёт начало в уязвлённом тщеславии.
* * *
Я уже говорила: лишь во всех отношениях превосходный человек Арийской Крови может быть настоящим национал-социалистом; и только люди Арийской Крови способны почитать национал-социализм как своё достояние по праву рождения. Однако все мыслящие мужчины и женщины способны осознать здравость его принципов; вечность того природного порядка, в гармонии с которым наш Фюрер спланировал общественно-политическое устройство новой Германии. Даже неарий способен это признать, и некоторые, хотя и немногие, признают. Но это должен быть не просто выдающийся, а исключительный представитель своей расы или, по крайней мере, человек, воспитанный в духе истинной традиции, в корне отличной от той, которая, посредством христианской цивилизации, была навязана Европе; традиции, основанной именно на наших вековых принципах божественно установленной расовой иерархии.
Искренний национал-социалист, который не является ни немцем, ни даже северным европейцем – скажем, чистый Арий с берегов Средиземноморья, который охотно признаёт, что беспримесный нордический тип мужчины или женщины как образец расы лучше, чем он сам и три четверти его соотечественников, – довольно редок. Ибо такое объективное отношение требует большей беспристрастности, чем большинство людей могут себе позволить. Но неарий, способный признать биологические истины, изложенные в «Моей борьбе» и прекрасно сознающий, что он (или она) никогда не сможет рассчитывать даже на второстепенное положение среди естественной элиты человечества, – должен быть, по всей вероятности, ещё более необычен. И всё же такие люди встречаются. В начале этой книги я приводила рассказ об одном молодом индийском слуге из Западного Бенгала, принадлежавшем к касте махешья, который на втором году этой войны сказал мне: «Мем-саиб, я тоже восхищаюсь вашим Фюрером, не потому только, что он побеждает, но потому, что борется за то, чтобы на Западе заменить Библию Бхагавад-Гитой», что, конечно же, поразительно верно, если понимать под этим замену духа иудео-христианской традиции духом древней мудрости, коренящейся в идее расовой иерархии.
«Но, – возразила я юноше, – ведь ты не Арий; Ариями у индусов считаются только брамины и кшатрии. Что тебе до этого?»
И неграмотный деревенский парень из Бенгала ответил: «Я, может быть, и не Арий, но я знаю своё место. Все души снова рождаются в телах на том уровне, которого заслуживают. Это не меняет факта, что Писания истинны и что люди разделены на разные касты, разные расы, каждая из которых в первую голову должна беречь чистоту своей крови. Если сейчас, в этой жизни, я буду честно выполнять свой долг, может быть, однажды я буду рождён в одной из высоких каст, при условии, что буду достоин стать Арием.»
Спустя семь с лишним лет, в роскошном стокгольмском ресторане, я познакомилась с одной чисто нордической женщиной – совершеннейшего Арийского типа, в физическом плане – которая, заметив, что в обоих моих ушах поблёскивает Солнечное Колесо, священный символ национал-социализма, спросила меня: «Зачем вы носите этот ‘символ зла’? Что за ‘жуть’ эти ваши серьги». Мне тут же вспомнилось смуглое лицо того паренька из тропиков и его слова – исповедь веры многих миллионов примитивных людей, живущих в общественной системе, основанной на тех же самых принципах, что и национал-социализм: «Я не Арий, но знаю своё место – и знаю истину; и восхищаюсь вашим Фюрером.» Наверно никогда я не испытывала столь жгучей ненависти к этой религии равенства, отпочковавшейся от иудаизма и сначала проповедовавшейся евреями, которая на протяжении столь многих поколений заглушала древнюю гордость нордического человечества. Наверно никогда я так остро не ощущала, какой позор для Ариев – и особенно для Ариев чистой германской породы – отвергать положенное им Арийским Богом превосходство и отрекаться от своих привилегий, в то время как в разделённой на касты Индии миллионы неариев, которым посчастливилось избежать влияния и христианства, и демократического воспитания, до сих пор верят в естественную иерархию рас и считают Ария владыкой творения.
* * *
Мир расовой иерархии, в котором каждый человек будет «знать своё место» – и, как тот индусский парнишка, почитать Человека, который, выступив в одиночку против потока разложения, в наше время вновь провозгласил непреходящие принципы природного порядка – такой мир вполне возможен. Более того, он непременно явится по истечении последних времён хаоса, которые однажды положат предел этому циклу; времён хаоса, к наступлению которых и должен привести коммунизм.
В таком мире каждая нация, Арийская и неарийская, была бы организована под началом национального государства. Каждой расе были бы присущи гордость собой и чувство долга, а смешение, как величайший источник физического и нравственного зла, было бы исключено. Благороднейшие неарийские расы стали бы союзниками Ариев в создании и поддержании мирового порядка, вдохновлённого глубоким чувством повиновения вечным законам Природы. Союз Германии и Японии в этой войне стал символом, который предзнаменовал такое дружеское и благородное сотрудничество в сочетании с необходимым размежеванием в сфере размножения; взаимопонимание и знакомство с культурами друг друга в той мере, в какой это возможно, без малейшего намерения глупо друг другу подражать. В мире, заново выросшем на наших принципах, на смену «интернационалистским» веяниям нашего упадочного века пришло бы – и однажды придёт – воззрение, которое сегодня кажется совершенно утопичным – невозможным – психология «националиста всех стран».
Помню, как удивила я психиатра, присланного, чтобы обследовать меня накануне моего судебного разбирательства, когда в ответ на вопрос «почему» я сочла целесообразным подвернуть риску свою свободу, да и самоё жизнь, ради «чужой» страны, я сказала, что, во-первых, считаю себя «Арийкой, благодарной Германии за то, что она поставила на кон всё ради пробуждения Арийского сознания и гордости в каждом достойном человеке моей расы», и кроме того «националисткой всех стран». Однако в этом странном словосочетании заключена вся разница между нерусским коммунистом и ненемецким национал-социалистом; секрет мгновенного успеха коммунизма в отличие от временной неудачи – но в конечном итоге и победы – национал-социализма.
Немецкий нацист – это, прежде всего, немецкий патриот. Русский коммунист может быть «интернационалистом», но может также быть – и, судя по сообщениям из Советской России, часто бывает – русским патриотом, который использует коммунистическую идеологию, столь популярную за пределами России, на благо российского империализма, ошибочно полагая, что подобную идеологию можно использовать в таком духе.
Однако иностранный коммунист – преимущественно «интернационалист»; он верит в первенство «человечества» над нацией и считает его привилегированным видом, объединённым (неважно, ценою каких позорных смешений) для того, чтобы всё сильнее эксплуатировать живую Природу ради наибольшего удовольствия наибольшего количества человеческих существ – что в конечном итоге означает самое дешёвое и самое грубое удовольствие. Тогда как иностранный нацист – это либо Арий, чья расовая сознательность подчинила и поглотила более узкую привязанность к отечеству, либо – если речь идёт о меньшинстве внутри меньшинства – опять же, разумеется, Арий и одновременно «националист всех стран»; человек, который, обладая ясным видением мировой истории, восхищается проявлением тех непреходящих принципов, которые многократно провозглашал Гитлер; который, понимая множество культур разных эпох, с интуитивной и непосредственной уверенностью чувствует, что человек может достичь своей высшей цели – стать, индивидуально и коллективно, отражением вечности – только через единство со своей нацией, то есть со своей расой; что, только развив в себе душу своей расы, он может надеяться познать, понять и полюбить душу других рас и, в конечном итоге, душу многогранного, иерархичного человечества и всего устройства жизни, упорядоченного в своих различных проявлениях, единого в своём бесконечном разнообразии. Такой человек к тому же с почтением относится к Германии как Земле Фюрера; единственной Арийской Нации, которая свидетельствовала об этих истинах посреди враждебного, упадочного мира нашей эпохи, заплатив за это самим своим существованием на материальном плане; и по этой причине он (или она) с радостью приветствовал бы немецкое руководство как выражение божественного права этих Ариев, которые показали себя достойнейшими из всех.
Надо ли говорить, что нерусских коммунистов намного больше, чем ненемецких нацистов, и так будет всегда, до тех пор пока на развалинах нынешнего мирового порядка не воссияет новый День – «День хлеба и воли», говоря словами «Песни Хорста Весcеля» в их символическом смысле; День материального благополучия и в то же время здоровой красоты, мужественной мысли и мужественной радости – подлинной свободы в пределах порядка – День господства лучших, за наступление которого национал-социалистическая Германия сражалась, пала (в своём внешнем проявлении) и во славе восстанет из мёртвых.
Тогда многие проникнутся к возлюбленному народу Гитлера тем же обожанием, с каким сегодня, в эти мрачнейшие времена травли, относимся к нему я и немногие другие иностранцы.
* * *
Однако наша Идеология непопулярна не только из-за своего аристократического взгляда на жизнь и своей расовой исключительности. Дело и в нашей совершенной откровенности касательно наших целей и задач – и методов; в том, что мы никогда не пытались скрыть, чего мы на самом деле хотим и на что мы готовы пойти (или уже пошли) для выполнения наших задач в кратчайшее по возможности время.
Поскольку национал-социализм, как я уже говорила, – это философия Золотого Века, а современное человечество находится на последнем этапе своего нисходящего пути к вырождению – в этот самый мрачный отрезок Эпохи Мрака – ясно, что мы хотим не того, чего хотят почти все остальные люди.
Почти все остальные люди хотят «безопасного» мира – мира, в котором каждый может безмятежно предаваться своим маленьким удовольствиям. Мы же в первую очередь хотим прекрасного мира. Два этих понимания часто сталкиваются. И пусть сталкиваются. Мы нисколько не скрываем, что они неизбежно будут сталкиваться, пока наши современники остаются и физически, и умственно такими, какими мы их знаем. Мы совсем не пытаемся лживыми речами склонить их к сочувствию и сотрудничеству. Чтобы сохранить подобное сотрудничество, нам пришлось бы безостановочно лгать, и некоторые из нас в итоге потеряли бы из виду яркий, неколебимый идеал истины, дарованный нам как светоч. Сотрудничество с недолюдьми не стоит такого риска. Более того, мы презираем ложь как оружие – если в ней нет совершенной необходимости. Нам гораздо более по душе открытая, жестокая сила, оружие истинных воинов. Когда истинные воины на время обессилены или ранены, или в оковах, они не прибегают ко лжи, а лишь молча восстанавливают силы – и ждут.
Мы никогда не пытались скрыть или оправдать нашу беспощадность, которая следует из нашей искренности. Напротив, мы всегда говорили, что не остановимся ни перед чем во исполнение миссии, назначенной нам Природой, которая заключается в том, чтобы свидетельствовать истину Золотого Века наперекор духу нашего вырожденного времени. И мы это доказали. Мы подтвердили слово делом. И готовы снова подтвердить.
Людям не нравится в нас эта черта. Они называют нас «жуткими» и даже «чудовищами». Коммунисты не «чудовища», потому что никогда не говорят о том, что намерены сделать, и никогда не делают того, что говорят. И потому что никогда не рассказывают своим противникам, как сильно их ненавидят и презирают, пока не расправятся с ними. Они никогда не бросают вызов неприятелю, прежде чем вступят с ним в схватку, как всегда поступали воины.
То, чего хотят они – а вернее евреи, вдохновившие их движение – и чего хочет большинство людей, также не совсем одно и то же. «Безопасность» – да: и евреи, и те коммунисты, которые по неведению служат еврейским интересам, и средний обыватель – все они её хотят. Но обывателю она нужна для того, чтобы беззаботно радоваться своей никчёмной жизнёнке; коммунист стремится к ней как к высшей цели человечества, для которого экономическая сторона жизни является всем, ведь он любит человечество таким, какое оно есть, или – если это русский коммунист – потому, возможно, что его пугает немецкая национал-социалистическая «Ост-политика», естественное расширение Германии в ущерб ему в борьбе за жизненное пространство. Еврей хочет «безопасности» для того, чтобы среди покорных, бездумных и всегда всем довольных масс его раса всегда могла бы пребывать «наверху». Это совсем не одно и то же. Но это можно называть – и называют – одним и тем же словом и преподносят таким образом, чтобы оно казалось одним и тем же.
По сути, способ властвования и коммунистов, и демократов состоит только в том, чтобы внушать людям чувство «свободы» и в то же время незаметно принуждать их к поведению послушных марионеток; в том, чтобы внушать им уверенность, будто они мыслят самостоятельно и поступают по велению собственных чувств, хотя они всё время мыслят и чувствуют только так, как им подсказывает направляющая сила системы через печать, радио, кинематограф и другие каналы, и поступают так, как хочет она. Направляющая сила системы – это незримый еврей.
Скажу больше: таков, в той или иной форме, естественный способ властвования всех разрушительных мировоззрений. В этом был и до сих пор заключён секрет власти христианских церквей над народом. Ибо и христианство мировоззрение того же типа. Подобно коммунизму и демократии, он основан на лжи, более того, на еврейской лжи. Одна небезызвестная женщина-литератор и обличительница нацизма [7] однажды поведала мне – прежде чем поняла, кто я такая, – что она считает «главной еврейской ложью»: во-первых, что они избранный народ; во-вторых, что Библия – это безраздельно их книга; в-третьих, что человек их расы «единственный сын Божий». Она была весьма умна и сумела разглядеть это самозванство. Но другая еврейская ложь столь основательно завладела её разумом, о чём она и не подозревала, что ей было не под силу освободиться от всего этого христианско-демократического пустословия про «достоинство всех людей» и т.п. и про «недопустимость» грубой силы (но, конечно, только в тех случаях, когда её применяем мы). Поэтому она была нашей яростной противницей.
Коммунизм, по-видимому, всё ещё немного обманчивее, чем старшие философии еврейского духа, хотя вместо евреев его теперь используют русские империалисты. И ему по-прежнему присущ еврейский характер. В этом источник его силы, в отличие от нашей философии. Не только средний обыватель, но и иностранный коммунист лучшего типа ринется в бой за скрытый русский империализм с такой же готовностью, с какой другие дерутся за скрытый еврейский капитализм – не зная об этом. Тогда как иностранный нацист, который готов сражаться и умереть за немцев, потому что они соотечественники и первые сподвижники Гитлера, прекрасно знает, что делает.
Но пусть сейчас этот обман, на котором основана коммунистическая власть, и является преимуществом, поскольку дело касается количества, рано или поздно он окажется для неё гибельным и, возможно, поспособствует наступлению нашего дня. Да, многие миллионы готовы умереть за то, что вовсе не входит в их интересы, если об этом не догадываются, и пребывают в уверенности, что гибнут за нечто другое, что им действительно дорого. Однако «нельзя всё время дурачить всех людей» [8] – ни даже всё время большие массы людей. Неизбежно наступит день, когда они обнаружат, что их надувают. Кое-кто уже в той или иной мере это обнаружил. С тех пор как к власти пришёл Сталин, в коммунистической партии происходят постоянные «чистки», и весьма любопытно, что среди уничтоженных её членов было поразительно много евреев – «троцкистов», которые делали упор на «мировую революцию», а не на насущные интересы Советского государства. Марксистские принципы там, несомненно, по-прежнему вбивают в каждую голову. От принципов не так легко избавиться, как от людей. Тем не менее, налицо есть стремление если не к «русскому национализму» в том смысле, какой некогда вкладывали в это слово, то по крайней мере к планомерному усилению того своеобразного Евроазиатского блока (более азиатского, чем европейского), который образует Советский Союз, – стремление, которое однажды вполне может закончиться панмонгольской политикой, к разочарованию многих простодушных марксистских «идеалистов» и Арийской, и еврейской крови.
С другой стороны, у отдельных немецких коммунистов до сих пор преобладают националистические взгляды, которые вовсе не согласуются с их мнимыми убеждениями. Касательно же расового разграничения, к которому, как мне говорят, начинают сегодня склоняться в некоторых немецких «коммунистических» кругах – то что такое коммунизм вкупе с расовым разграничением и среди преимущественно Арийского населения, если, как я отмечала выше, не замаскированный национал-социализм? Тот самый ненавистный национал-социализм! Безусловно, история – во все времена, но особенно в наше время – «величайшая шутница» [9].
В конечном итоге – а возможно и много раньше, чем мы сами смеем надеяться – наша неуклонная прямота принесёт плоды. Наш Фюрер некогда сказал: «Однажды мир узнает, что я был прав». И его слова со временем получат яркое подтверждение, пускай сегодня мы и наше мировоззрение по-прежнему непопулярны среди масс.
* * *
Для достаточного понимания судьбоносных событий нашей эпохи человек всегда должен обращаться к циклической теории истории. Я повторяю – поскольку считаю, что этот факт невозможно переоценить: наш взгляд на жизнь, наши общественно-политические воззрения, наше представление о руководстве не то чтобы «несвоевременны» – они преимущественно «против времени», а это совсем другое. Сколь бы странно это ни звучало для тех, кто судит о национал-социализме с узкой, чисто политической точки зрения, он является непреходящей Религией Жизни, – незыблемой правдой жизни, которая для любого человека Золотого Века была бы ясна как день, – получившей воплощение в ту эпоху, которая более всего отдалена от Века совершенства: в конце великого исторического Цикла. Её неизбежно должны были превратно понять, возненавидеть, предать, оболгать и отвергнуть; ей суждено было потерпеть полный внешний крах. А древнему пагубному веянию, страсти к разложению, которая присуща всякой эволюции во времени, суждено было сегодня восторжествовать в виде демократии; завтра ей суждено одержать ещё более полную победу в виде коммунизма, логического и неумолимого конечного выражения демократических принципов в технологически развитый век; системы, основанной на предпочтении количества качеству; на экономике в ущерб биологии; на идеале «человека» как механического производителя величайшего материального блага для величайшего количества никчёмных человеческих единиц, в отличие от системы, при которой человек выступает как воин и сражается, чтобы насадить среди расовой элиты веру в сверхчеловечество и установить господство этой элиты над миром. Я утверждаю, что силам разложения было суждено и всё ещё суждено одержать победу. Но лишь на некоторое время – лишь до тех пор, когда это дрянное человечество придёт к своей неизбежной гибели и воссияет новый День.
Ибо ничто не может разорвать бесконечный цикл жизни и смерти, смерти и жизни; нарушить закон вечного Возвращения, истинный как на общественно-политическом плане, так и на всех остальных. Так же неизбежно, как завтра утром взойдёт Солнце, национал-социализм снова придёт к власти. Так же неизбежно, как весной пробьётся зелёная трава, расцветут фиалки и фруктовые сады, прорастут нежные стебельки зерновых после мнимой зимней смерти Природы, так и наш идеал – здоровья, силы и красоты, порядка и мужских достоинств – идеал Адольфа Гитлера – вновь вдохновит естественную аристократию мира. Так же неизбежно, как смерть следует за жизнью в бесконечном космическом танце разрушения и созидания, мученически погибшая Германия ещё раз восстанет из праха и вновь возглавит Арийскую Расу. Объединившись, несмотря на все попытки её расчленить; полностью осознав свою ценность и свою божественную миссию; исполнившись силой вечной юности – той «волей к власти», которая отличает её народ, начиная с давно минувшей ледниковой эпохи и по нынешний день, – она вновь восстанет и вновь пойдёт маршем, ликующая, непокорная, неудержимая. И вновь Песня Хорста Весселя, запрещённая сейчас даже на родине, громко разнесётся по великим международным путям и улицам покорённых столиц.
Мы не станем «обращать в свою веру», «исправлять» или «перевоспитывать» недочеловеков. О нет! В этом их образчики, наши сегодняшние гонители, могут быть вполне уверены. Помня обо всём, что мы претерпели с 1945 года под властью низших – властью обмана и клеветы, угроз и подкупа, – помня о пытках наших товарищей в их концентрационных лагерях; о страданиях и смерти мучеников Нюрнберга и жертв сотни других несправедливых судов о «военных преступлениях»; о мученической гибели всей Германии; о душевной муке нашего дорогого Фюрера, который стал свидетелем этих жутких дней, столкнувшись в одиночку с бешеной ненавистью неблагодарного мира, который он хотел спасти, мы лишь выдвинем тем, кому удастся пережить этот мир, наш решительный ультиматум: «Гитлер или ад!», и устроим настоящий ад всем тем, кто ещё будет мнить себя чересчур умным и вздумает открыто или подпольно нам сопротивляться. Но их ад не продлится так долго, как тот, что пережили и всё ещё переживаем мы. Ведь их не будет поддерживать вера в своё дело, сравнимая с нашей верой в национал-социализм. Их ад не будет и столь ужасным. Ибо, взяв власть над землёй, мы позволим себе роскошь милосердия – от доставляющих нам неприятности дураков мы будем избавляться как можно скорее.
А затем, когда всякое сопротивление будет сломлено, – если оно вообще будет; насколько я знаю, после Третьей мировой его может и не быть – наступит наша эра; тот самый Золотой Век нового Цикла; и иерархичным миром (в котором каждая возрождённая раса и каждый вид животных будут здоровы, счастливы и прекрасны) станет управлять согласно вечным нацистским принципам меньшинство воплощённых Арийских Богов. А наш любимый Фюрер – во плоти ли, как я смею надеяться, или только в духе – сделается Вождём Мира [Weltführer], {и обретёт власть} более всеохватную и долговечную, чем если бы, пробившись в 1942 году во главе немецкой армии через Россию и преодолев азиатские хребты, он вошёл в Дели, и в сверкающем мраморном зале, где некогда стоял знаменитый Павлиний трон, ему присягнули на верность Восток и Запад.
* * *
Великолепная, но безумная мечта? Так подумают многие, оглянувшись вокруг и увидев нынешнее жалкое состояние расчленённой Страны – «Земли страха», где дорогое имя Гитлера произносят лишь шёпотом. Я бы и сама так думала, не верь я твёрдо в циклический Закон Времени и не будь я убеждена, что уже близок конец этого вырождённого человечества и следующее за ним новое начало. Изучение мировой истории всё сильнее укрепляет меня в этой вере. И эта вера помогает мне не падать духом при виде лежащей в руинах Германии. «Нужны раствор и камень, – сказала я однажды, – всё можно отстроить заново. Пока жив дух нацизма, ничто не потеряно.»
Я стараюсь хранить этот дух живым наперекор диктату наших гонителей, во имя диктата моего сердца, внутреннего закона несгибаемой натуры и прирождённого права высших рас процветать и властвовать. По внешней видимости, я проиграла – как проиграли и мы. Всё, чего я добилась, – приговор к трём годам тюрьмы. Но всемогущая внутренняя уверенность говорит мне, что я не проиграла (как не проиграли и мы); говорит мне, что в грядущие триста лет – а возможно, и намного раньше – весь Арийский Мир будет почитать Адольфа Гитлера, как всю свою жизнь почитала его я, и воздаст дань уважения его нации, к которой я пришла в эти чудовищные времена, чтобы засвидетельствовать свою любовь. Сегодня я первый плод любви и уважения будущего Арийского Мира к своему Спасителю; первая дань благодарного мира национал-социалистической Германии.
Однажды я стояла в одиночестве, вскинув правую руку, на покрытых виноградниками холмах, раскинувшихся вдоль берегов реки Саар, на развалинах одного из «бункеров», взорванного тремя годами ранее американскими захватчиками, которые пошли на Европу «крестовым походом», чтобы отстоять христианские и демократические ценности от национал-социалистического Язычества, Арийского Язычества. Я стояла, обратившись на восток – в сторону Германии – и пела бессмертную песню: «Знамёна ввысь! Ряды сомкните плотно! Штурмовые отряды маршируют спокойным, уверенным шагом. Товарищи, которых расстреляли Ротфронт и реакционеры, незримо маршируют в наших рядах.»
Солнце освещало меня Своими лучами. И моё лицо сияло радостью вызова. И радостью грядущей победы. «Крестоносцы» тёмных сил взорвали этот бункер и сотни других; залили всю Германию огнём и серой. Но разве могли они запретить боевым словам запретной Песни громко раздаваться под этим синим небом, над этим залитым солнцем пейзажем? Разве могли они запретить мне – негерманской Арийке – оставаться верной Гитлеровской Германии, несмотря на её поражение, разорение и мученическую гибель? Разве cмогли бы они однажды в будущем задушить верность лучшего мира Фюреру, его идеалам и народу, который он так сильно любил – верность, которую я предвестила и олицетворила в силу своих скромных способностей?
Мелодия песни лилась из меня, как волшебное заклинание – как смертный приговор гонителям Германии от имени высшего правосудия будущего Арийского Человечества.
Правосудие Арийского Мира – это правосудие будущего, к которому я призываю сегодня наперекор диктату тех, кто нас ненавидит. Верность Арийского мира Фюреру – это любовь всей моей жизни, которая в будущем и на многие столетия охватит миллионы людей, это величайшее «немецкое чудо».
Пусть в материальном смысле и на этот раз я проиграла. Но я первое знамение чуда, посланного Богами Германии в знак любви; обетование бесконечного восхищения лучшими в близком и далёком будущем. Посреди временного поражения и унижения нацистской Германии я живой символ её вечной победы.
Вопреки всей внешней видимости, мы не проиграли; не можем проиграть. Истина никогда не проигрывает.
Хайль Гитлер!
(Закончено 16 июля 1949 г в камере №49 Верльской тюрьмы)
Примечания:
[1] Бхагавад-Гита 4:13, пер. Б.Л. Смирнова.
[2] Краткий пересказ пространного описания из 24 главы IV книги в англ. переводе Г.Г. Вильсона (Лондон, 1840).
[3] «Моя борьба», том 1, глава 11.
[4] Сэр Уоллис Бадж показывает, что с очень большой вероятностью такой была Религия Диска. Сложно доказать, в какой мере она сформировалась под митаннийским (то есть Арийским) влиянием, однако её Основатель царь Эхнатон был несомненно более Арием, чем все прочие фараоны. См. книгу Баджа «Тутанхамон: амонизм, атонизм и египетский монотеизм» (Tutankhamon: Amonism, Atonism and Egyptian Monotheism (London: Martin Hopkinson, 1923), стр. 114–115.
[5] «Молния и Солнце», глава 1, «Цикличность истории».
[6] «Молния и Солнце», глава 3, «Люди во Времени, Над Временем и Против Времени».
[7] Мисс Б. Франклин.
[8] Из высказывания, приписываемого Аврааму Линкольну: «Можно всё время дурачить некоторых, можно некоторое время дурачить всех, но нельзя всё время дурачить всех.» (ред.)
[9] Ральф Фокс, «Чингисхан» (London: John Lane, 1936), стр. 13.
Источник: Gold in the Furnace by Savitri Devi, 1952.
